Джеймс словно подслушивает мои мысли.

– Думаешь, это он убил маму?

Я указываю на угли.

– Он жег здесь одежду. Я нашла кусок его маски.

Джеймс мрачно кивает.

– Слышишь, Алан? Она все знает.

Тот трясет головой, в единственном глазу плещется дикий страх. Решил, что мы возьмем правосудие в свои руки? Я снова отвожу взгляд, не в силах смотреть на убийцу. Достав телефон, я вижу на экране два деления на шкале приема.

– Что ты делаешь? – резко спрашивает Джеймс.

– Собираюсь вызвать полицию. Теперь дело за ними.

Я вдруг чувствую себя обессиленной, опустошенной. Казалось бы, должно прийти облегчение – правда выяснена, и я не отправлюсь в тюрьму. Но я слишком потрясена тем, что убийца – Алан, который столько лет втирался к нам в доверие. Надеюсь, теперь мы сможем двигаться дальше, оплакав и достойно похоронив Джоанну.

– Не беспокойся, тебе ничего не грозит, – добавляю я, взглянув на Джеймса.

Алан снова придушенно бормочет что-то с земли. Слов не разобрать из-за повреждений и хлещущей крови, в которой он едва не захлебывается. Нужно бы повернуть его на бок, но я не хочу к нему притрагиваться.

– Убери телефон, – говорит Джеймс. – Полицию вызывать еще рано.

– Джеймс, все кончено. Пусть теперь они этим занимаются.

Протянув руку, он выхватывает трубку и швыряет через всю поляну. У меня от изумления отпадает челюсть. Какого черта?!

– Джеймс… – Мой голос звучит слишком высоко, в него вкрадывается нотка страха. Что мальчик намерен делать с Аланом? – Джеймс, – пробую я еще раз, стараясь дышать и говорить спокойно и не сбиваться на писк. – Джеймс, так нельзя.

Тот стоит с усталым видом, словно старик, опираясь на ружье.

– Помоги мне затащить его внутрь.

Я качаю головой. Нам надо просто вызвать полицию и жить дальше своей жизнью. Что бы мы ни сделали с Аланом, Джоанну это не вернет.

Джеймс, нахмурившись, протягивает ружье. Я ставлю его на предохранитель – меня бьет нервная дрожь, и я боюсь случайно прострелить кому-нибудь ногу. Нагнувшись, Джеймс подсовывает руку под Алана и приподнимает его. Тот издает душераздирающий стон и, едва держась на ногах, дотрагивается до лица.