– Ты что, действительно с ней поговорил?

– Да. Она хоть и с приветом, но, тем не менее, кое-что мне поведала и подтвердила мои догадки. Ее сын был геем, над ним постоянно издевались, и ему было страшно. Но вот что главное. Он особенно боялся одного мальчика. По имени Бальзак.

– Мать честная!

– Так что теперь мы знаем, что по крайней мере двое из наших жертв в одно и то же время были в “Брайтуотере”. Стивен Пардоза и Лео Бальзак.

– Если были двое, я готов поспорить, что были и все четверо. Возможно, именно эту ниточку мы искали. И эта гомофобия везде вылезает.

– Да. История приобретает все более дурной привкус.

– То есть, вероятно, наши покойники имеют прямое отношение к исчезновению Скотта Фэллона.

– Это вполне рабочая гипотеза.

– Давай называть вещи своими именами. Ведь ты согласен, что в данном случае исчезновение значит смерть, хотя тело мальчишки так и не было найдено?

Этот вопрос напомнил Гурни о том, что произошло с Мадлен, и о другом теле, которое тоже никогда не было найдено.

Хардвик откашлялся.

– Ты еще здесь?

– Да, я тут.

– Говоря, что Скотт Фэллон пропал, мы же имеем в виду, что он умер, так?

– Вероятнее всего, да.

– Братишка, ты в порядке? Ты как будто немного не в себе.

Размышляя над тем, стоит ли обсуждать с Джеком произошедшее с Мадлен, Гурни снова услышал звук на чердаке.

Едва слышный скрип.

– Прости, Джек, мне нужно идти. Я перезвоню тебе, как только смогу.

Завершив разговор, он стал искать лестницу, ведущую наверх, или какой-то другой способ попасть на чердак. Проходя по коридору, он миновал восемь дверей, расположенных на приличном расстоянии друг от друга, по четыре с каждой стороны, которые предположительно вели в комнаты для гостей. Из-под последней двери справа виднелась тонкая полоска света и доносилась музыка, что-то барочное.