– Максимальный.

– Ты серьезно? Это же его убьет!

– Тогда можно покончить с этим, и все.

Эш видел, как к нему снова тянется рука с дубинкой. Он хотел пошевелиться, ему надо было пошевелиться, но электричество, пронизавшее его тело, закоротило все нейронные связи, и мышцы ему больше не подчинялись.

Дубинка снова коснулась его, на этот раз в районе груди, и Эшу показалось, что у него взорвалось сердце.

Потом он погрузился в кромешную тьму.

Глава двадцать третья

Глава двадцать третья

Никаких изменений.

Саймон уже устал слышать одно и то же. Он придвинул стул как можно ближе к кровати Ингрид. Взял ее за руку. Не отрываясь, смотрел ей в лицо, прислушивался к дыханию. Ингрид всегда спала на спине, как и сейчас, и ее кома поразительно похожа на сон, что вроде бы очевидно, но может, и нет. Нам кажется, что кома должна выглядеть как-то иначе, правда? Ну да, сейчас здесь везде какие-то трубки, они издают разные шумы, а Ингрид любила надевать ко сну шелковый пеньюар на тоненьких бретельках, который и ему ужасно нравился, конечно. Он обожал эти плавные изгибы ее тела, широкие плечи, выступающие ключицы.

Никаких изменений.

Это не рай и не ад, это чистилище. Некоторые утверждают, что нет ничего хуже чистилища, этого состояния неопределенности, неизвестности, изнуряющего бесконечного ожидания. Саймон прекрасно понимал это чувство, но сейчас с чистилищем вполне примирился. Если бы Ингрид стало хотя бы чуть-чуть хуже, он бы окончательно пал духом. Он знал себя достаточно хорошо, чтобы понимать, что держится сейчас лишь на тоненькой, истрепанной ниточке. Если получит дурное известие, если с Ингрид что-то пойдет не так…

Никаких изменений.

Ни назад, ни вперед.

Хорошо, давай притворимся, будто она спит. Он все смотрел на ее лицо, на скулы, такие острые, что хирурги больницы могли бы использовать их вместо скальпелей, на губы, которые он осторожно поцеловал, перед тем как сесть, в тайной надежде, что она хоть как-то ответит на поцелуй, ведь губы Ингрид, даже когда она глубоко спит, всегда инстинктивно отвечают ему, пусть порою едва заметно.

Но сейчас этого не случилось.

Он вспомнил, как в последний раз смотрел на нее, когда она спала, это было после того, как они официально поженились, во время медового месяца в Антигуа. Саймон проснулся еще до восхода солнца. Ингрид раскинулась на кровати рядом с ним, она лежала на спине, вот как сейчас, как и всегда. Глаза ее были закрыты, дыхание ровное, и Саймон лежал и смотрел на нее, просто смотрел, изумляясь тому, что он теперь каждое утро просыпается и видит рядом эту удивительную женщину, что она отныне спутник его жизни.