Декабрь 1830 года. Боливар лежит на смертном одре: непрерывный чахоточный кашель, зеленая мокрота, пот… И полный упадок духа. Гений Свободы повергает в растерянность немногих присутствующих, когда, с сожалением оглядываясь на прожитую жизнь, едва слышным голосом говорит:

– Иисус Христос, Дон Кихот и я были величайшими глупцами на этом свете.

Хотя многие современники считают его героем, сам он называет себя глупцом и невеждой, а также сокрушается о том, что в прошлом сделал и сказал столько бестолковых вещей. И теперь, когда болезнь и нищета ввергли его в самое унизительное состояние, у него уже нет ни времени, ни сил, чтобы завершить дело своей жизни, главнейшее из дел – объединить Южную Америку в одну единую федеральную республику, а самому стать диктатором в этих свободных землях. Сил у него уже не осталось даже на обычные приступы ярости, когда он проклинал тех, кто его окружал, и презрительно отзывался об отсутствующих. Сил не осталось и на то, чтобы читать французскую литературу, скакать на коне, танцевать вальсы, слушать собственные речи и произносить тосты. Настала пора отправляться в мир иной.

Почти через сто тридцать лет после смерти Боливара юный ученик школы второй ступени читает его первую речь, произнесенную на раскаленной солнцем площади какого-то венесуэльского поселка. Парень слышит стук копыт – это армия восставших атакует испанцев. Парень воображает, как сам командует сражением и громит врага. Он созерцает вечность, запечатленную в бронзовых статуях.

Так и случилось, что с тех самых пор дух Освободителя год от года все сильнее завладевал Чавесом. Не важно, что один был представителем аристократии испанской Америки, а другой вышел из очень бедной семьи! Какая разница? Оба родились на свет, чтобы спасти свой народ, чтобы бороться не только против испанской империи, но, как сказал бы Боливар, еще и против “Соединенных Штатов Северной Америки, которым, судя по всему, судьбой предначертано, ратуя якобы за свободу, насаждать в Америке нищету”.

Теперь судьба дала молодому венесуэльцу шанс собственной рукой вписать несколько строк в Историю, и стало как никогда очевидно, что он явился в этот мир, чтобы завершить так и не завершенное дело Боливара, которого называет своим отцом, – отдавая должное его памяти и во имя справедливости. А ведь сейчас многие считают Освободителя величайшим глупцом, но в данном случае Чавес пренебрегает даже мнением Карла Маркса, которым тоже всегда восхищался.

И вот однажды, когда президентский дворец посетила группа школьников, Уго вдруг заявил: