– Здравствуй, мой мальчик. Так и думал, что найду тебя здесь.
– А куда мне еще деваться?
– Мир большой, разве нет? – Эдриен вышел из-под деревьев, и Фэрклот сошелся с ним на обочине дорожки. – Я скорее предположил бы, что уж ты-то сильнее прочих должен недолюбливать подобные места, столь крепко настоянные на истории и воспоминаниях.
– А может, у меня есть неоконченное дело.
– Да ну? – Приподняв брови, Фэрклот нацелился на собеседника самым пронизывающим из всех своих взглядов, хорошо отработанным за долгие годы в суде. – Наверное, нам стоило бы это обсудить, поскольку я только что видел тот самый серый автомобиль – он торчал в самом начале проезда к тебе.
– Нисколько не сомневаюсь, что видели.
– Ты знаешь, кто это?
– Вы и вправду считаете, что я должен вам это сообщить?
– Чем ты так раздражен? – старый адвокат искренне недоумевал. Эдриен просто излучал напряжение, которое таилось в плечах и линии подбородка. Обычно теплые глаза были какими угодно, но только не теплыми. – Мы что, больше не друзья?
Эдриен повернул голову, и Фэрклот посмотрел, как тот вглядывается в начинающие скрываться в темноте поля. Все в нем было каким-то твердым и жестким, словно его каким-то образом намертво заморозили. Но ощущалась при этом и печаль – горькие метания глубоко израненной души.
– Вы меня ни разу не навестили.
– Я пытался…
– Я не про тот первый месяц, Плакса. То были темные дни, мой собственный выбор. Я имею в виду последующие тринадцать лет. Вы были моим адвокатом, моим другом… – Никакого прощения не чувствовалось в его голосе. То, что он говорил, было фактом, не подлежащим обсуждению.
– Я был слишком стар для того уровня апелляционной работы. Мы это уже обсуждали.
– И для друга тоже слишком стар?
– Послушай, Эдриен! – Старик вздохнул и повернулся к нему лицом. – Когда тебя посадили, жизнь очень сильно изменилась для многих. Лиз с головой окунулась в жизнь и во все, что с ней связано. А я вот – наоборот. Я не испытывал интереса к тому, чтобы видеться с коллегами или бывать с друзьями. У меня не было интереса