– Ты здесь? – крикнул он, глядя в черную глотку трубы… и при этом вовсе не чувствуя себя глупо. – Если здесь, спускайся. Надо поговорить.

Конечно, ответа он не дождался. Он снова сказал себе, что никакой крысы там нет. Нет и никогда не было. Вот только крыса была. Заноза не выходила. Крыса была у него в голове. Но и это не совсем правда. Да?

По обеим сторонам от камина стояли все те же два ящика: ящик со свежей растопкой и ящик со старыми игрушками – брошенными его собственными детьми и детьми квартирантов, которым Люси сдавала домик. Дрю опрокинул ящик с игрушками, вывалив на пол все его содержимое. Сначала он не увидел плюшевой крысы, и его охватила паника, совершенно абсурдная, но очень даже реальная. Но потом он разглядел, что она завалилась за выступ камина, так что наружу торчал только плюшевый зад с веревочным хвостом. Какая уродская игрушка!

– Думала спрятаться от меня? – спросил Дрю. – Ничего не получится, миссис.

Он поднял крысу за хвост и бросил в кухонную раковину.

– Хочешь что-нибудь сказать? Может быть, объясниться? Принести извинения? Нет? Даже последнего слова не скажешь? А раньше была разговорчивой.

Говорить крыса не стала, и Дрю облил ее керосином и поджег. Когда она превратилась в вонючую кучку шлака, он включил воду и затушил дымящиеся останки. Под раковиной нашлось несколько бумажных пакетов. Дрю взял кухонную лопатку, соскреб все, что осталось от крысы, и ссыпал в пакет. Отнес пакет к ручью, зашвырнул в воду и сел наблюдать, как он уплывает прочь. Дрю еще долго сидел у ручья, любуясь природой в этот чудесный августовский денек, безветренный, жаркий и ясный.

Когда солнце стало клониться к закату, он вернулся в дом и сделал себе пару сэндвичей с колбасой. Они получились слегка суховатыми – он не подумал захватить майонез или горчицу, – но у него было пиво, чтобы их запить. Он выпил три банки, сидя в кресле в большой нижней комнате, с книгой Эда Макбейна из цикла о 87-м полицейском участке.

Он уже потянулся за четвертой банкой, но потом передумал. Четвертая банка чревата похмельем, а ему завтра ехать домой. И желательно выехать с утра пораньше. С этим местом покончено. Как покончено и с сочинением романов. У него уже есть одна книга, его единственное детище, которое ждет его дома. Ждет завершения. Книга, которая стоила жизни его старому другу и жене его старого друга.

– Я в это не верю, – произнес он вслух, поднимаясь по лестнице. На самом верху он помедлил, глядя на нижнюю комнату, где начал писать свою книгу и где вполне мог умереть – по крайней мере какое-то время ему казалось, что он мог умереть. – Хотя все-таки верю. Да, верю.