Орла окунула руки в ласковый дождевой поток, который создала дочка, смыла грязь и направилась в дом.

Прежде чем она успела вернуться на кухню, дом сотрясся от оглушительного треска – такого, от которого по позвоночнику пробегает дрожь, от которого вздрагиваешь и сжимаешься, хотя опасность неизвестна. Тайко закричал. Орла бросилась обратно, уверенная, что сына поразила случайная ускользнувшая от Бин молния.

Она была не так уж далека от правды.

– Прости, мама. – Элеанор Куин было слишком стыдно смотреть матери в глаза.

Тайко подбежал в спасительные объятья Орлы. Обрадовавшись, что с ним все в порядке, она наконец поняла ошибку дочки: внедорожник все еще дымился от удара, одна шина была спущена, капот искорежен, а лобовое стекло разбито. Это была не первая вещь, которую повредила Элеанор Куин, но самая дорогая.

– Бин, тебе нужно быть осторожнее…

– Знаю!

– Нельзя же все время экспериментировать.

– Мама, а как же мне еще учиться?

На лице девочки промелькнуло раздражение. Орла распознала ощутимое присутствие другого «я». Она появлялась нечасто, но явно отличалась от ее дочери.

– Элеанор Куин Беннет, мы об этом уже говорили.

О том, что нельзя позволять ее древней потусторонней части всплывать на поверхность: Орла все еще беспокоилась, что Она в конечном счете одолеет свою юную хозяйку, ее настоящего ребенка. Но надеялась, что материнская любовь в конце концов смягчит острые углы: Она уже отвыкла от материнской заботы, но похоже, хорошо относилась к Орле.

Своим самым терпеливым тоном, говорившим: «Я всегда права», Орла добавила:

– Мы договаривались.

– Прости. – Дочка поникла.

– Спасибо, дорогая. Ну, все равно пора заходить – можешь накрывать на стол.

Красивый дубовый стол. Прожженный всего в одном месте, там, где Элеанор Куин зажигала свечи. Без спичек.

Девочка помчалась через двор по лестнице и за дверь, явно радуясь, что скрылась от предупреждающего взгляда мамы.