«Вы, обе, успокойтесь, — твердо говорит Онир. — Так делу не поможешь».

Вдали слышится всхлип Долли.

* * *

Мы едем через Кэмден-Таун, и я смотрю прямо перед собой. Рядом движутся пешеходы, мотоциклисты и машины. Мимо проносятся грузовики и сворачивают на боковые улицы.

Я пытаюсь сосредоточиться, от постоянных переключений голова разламывается изнутри.

Слишком часто я дышу, думаю я. И сердце бьется часто.

«Ни близкой подруги, ни мачехи — только голоса, — говорю я себе, замечая, что водитель наблюдает за мной в зеркало заднего вида. — И все это я».

Я чувствую, как скатываюсь в депрессию. Мне трудно осознать ужасную правду.

«Их всех создала я».

«Раннер, Онир, Долли, Паскуд, Фло-изгоя, Анну, Эллу и Грейс».

Там, где раньше сияло солнце, небо затянуто тучами. Птицы больше не поют. Надвигается дождь. Обливаясь потом, я сжимаю ручку на автомобильной дверце. Чтобы хоть за что-то держаться. Чтобы почувствовать реальность сквозь этот кошмар. Спазмы отрицания напоминают утро с забытыми ночными ужасами: тигры, рвущие плоть, клоуны с грязными оборками на воротнике, гигантский нож, преследующий ребенка. Мое прежнее неприятие истины — бальзам для моей реальности.

Однако теперь все вернулось ко мне.

Позвякивание ключика, отпирающего мое самоубийство, висящее на петле. Идти некуда. Я заставляю себя положить руки на колени — «Быстро, остановите ее», — предпринимает попытку Онир, — и провожу ногтями по бедрам. «Поздно», — плачет Долли.

* * *

Ливень колотит по крыше, как десяток сердитых кулаков. Взвизгивают «дворники». Я думаю об украденной кожаной куртке, о розовых неоновых огнях «Электры», о бледно-голубых глазах Эллы и спрашиваю себя, а какого цвета мои глаза. Все еще зеленые? И проверяю, глядя в заднее зеркало.

«Да».

Я опускаю увлажнившиеся глаза, крепко прижимаю долгожительницу Эллу — ту часть меня, от которой я больше всего хотела убежать, — к своему телу. Я подчиняюсь ей, смиряюсь с существованием ее бешено бьющегося сердца. Тело содрогается, вынужденное признать ее.

«Мы будем едины. Но это ненадолго», — говорю я.

Элла кивает, уступая.

От одиночества меня тошнит. И кружится голова.