Когда он опять до него дозвонился, то начал понимать причины перевода в архив. Седерман не нарочно отвечал на его вопросы расплывчато и уклончиво. Похоже, он был, мягко говоря, слабо одаренным. Или попросту тупым? Только повторял отрывисто: «Мы играли в карты. Всю ночь. Оба раза».

Рикард напряг глаза и попытался разглядеть что-нибудь за светом фар. Хватит неудач! Но никакие косули не прогуливались на опушке, когда они проехали заповедник Тюреста и свернули на Стокгольм. Он смотрел прямо в темноту. Когда полицейские с собаками и водолазы наконец появились, то не обнаружили мертвого тела Линн. Это внушало надежду. Какой бы крошечной она ни была. Но, с другой стороны, он так и не знает, где Линн. Он увеличил скорость. Его передернуло. В голове по-прежнему стояло интенсивное жужжание падальных мух вокруг разорванного взрывом тела. А вокруг свет уличных фонарей сливался с сумерками в непроницаемую мглу. Рядом молча сидел Эрик.

Вальдеса в бессознательном состоянии доставили в больницу на вертолете неотложной помощи. Ничего нового узнать не удалось, кроме того, что они и так уже знали: Йорген Кранц действительно был там, у дома. А вот полицейский вертолет так никогда и не появился. Как оказалось, он стоял, не заправленный, в своем ангаре, пока Водная полиция разбиралась с двумя группами студентов с острова Лидинге, столкнувшимися в баре ныряльщиков «Dykarbaren» в Сандхамне.

Никаких следов Йоргена Кранца и лодки, на которой увезли Линн. Техническая экспертиза подтвердила, что кровь в подвале принадлежит женщине, но сравнить ее с базой данных ДНК не удалось. Каким-то непонятным образом цифровой ДНК-профиль Линн, зарегистрированный после того, как ее приговорили к тюремному наказанию, оказался стертым. Все равно он был убежден, что именно ее держали в подвале. Техники по-прежнему работали у дома Йоргена Кранца, собирали вещдоки: отпечатки обуви, гильзы и кровь. Рикард нетерпеливо нажал на кнопку зазвеневшего мобильника.

– Да?

Он услышал Юнгберга на другом конце:

– Слушай, я не знаю, что делать. Это про Хофмана.

Рикард чувствовал себя совершенно опустошенным, когда закончил разговор. Этого не может быть. Стен Хофман. Высокопоставленный начальник. К тому же принимал участие в расследовании. И все же Рикард не мог не согласиться с Юнгбергом, что все это было в высшей степени странно и непонятно. Цифровые данные о звонках были стерты. Девушки звонили и просили соединить их со Стеном Хофманом. Седерман, без сомнений, был довольно сомнительным алиби. Но о чем бы там ни шла речь – а это вряд ли было связано с убийствами, – его руки были связаны. Все, что у них было, это весьма слабые косвенные улики. Ничего другого. Пара телефонных разговоров из сотен других, похожих. Объяснения даны вполне убедительные. Да у них же уже были улики против Ахмеда. Единственное, что оставалось непонятным, это стертые звонки. Человеческий фактор? «Баг» в компьютерной программе? Ничего такого, что давало бы ему основания одобрить Юнгбергу вызов Стена Хофмана на допрос. Эрик повернулся к нему: