В большинстве кварталов города вы бы побоялись кого-нибудь разбудить в час ночи. Но только не здесь. Все окна забиты досками. Вместо двери — кусок фанеры. Сказать, что краска облезала, было бы не совсем верно — она осыпалась кусками.

Крест постучал в фанерную дверь. Откликнулся женский голос:

— Что надо?

— Мы ищем Луиса Кастмана.

— Убирайтесь.

— Нам необходимо с ним поговорить.

— Ордер есть?

— Мы не из полиции.

— А кто вы?

— Мы сотрудники «Дома Завета».

— Здесь нет беспризорников! — закричала она почти в истерике. — Убирайтесь!

— Выбирайте, — сказал Крест. — Или мы разговариваем с Кастманом прямо сейчас, или возвращаемся с кучей копов.

— Я ничего не сделала.

— Зато я могу что-нибудь придумать. Открывайте!

Женщина сделала выбор быстро. Мы услышали стук одного открываемого засова, затем другого. Наконец упала цепочка, и дверь приоткрылась. Я шагнул вперед, но Крест загородил мне дорогу рукой. Надо было подождать, пока дверь не откроется полностью.

— Быстрее, — сказала женщина, ядовито усмехнувшись. — Заходите, я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел.

Крест толкнул дверь, и она распахнулась. Мы прошли внутрь. Женщина тут же задвинула засовы. Меня одновременно поразили две вещи. Первая — темнота. Единственным источником света была слабенькая лампочка в дальнем углу, едва освещавшая ободранное кресло да журнальный столик, составлявшие всю меблировку. Вторая — страшная духота и вонь. Густая смесь больничного запаха с чем-то трудноопределимым. Я с трудом заставил себя сделать вдох. Интересно, когда здесь в последний раз открывали окно? Комната, казалось, шептала: «Никогда».

Крест повернулся к женщине, стоявшей в углу. В темноте мы различали только ее силуэт.

— Меня зовут Крест.

— Я знаю, кто вы.