— Ну да: выживание сильнейшего и все такое, — пробормотал я.

— Не сильнейшего, — поправил он. — Это современная интерпретация, и она в корне неверна. Суть не в этом — выживает не сильнейший, а тот, кто лучше приспосабливается. Чувствуете разницу?

Я кивнул.

— Так вот, те из гангстеров, кто был поумнее, приспособились. Они убрали свой бизнес из Манхэттена. Стали, к примеру, продавать наркотики в пригородах, таких как Кэмден. Там из пяти последних мэров трое уже попали за решетку. В Атлантик-Сити без взятки уже улицу не перейдешь. А Ньюарк со всей этой болтовней об экономическом оживлении пригородов! Оживление означает вложение денег, а деньги — это взятки и рэкет.

Я заерзал на стуле.

— Зачем вы мне все это рассказываете, Пистилло?

— А вот зачем, черт побери! — Лицо его побагровело, он с трудом сохранял самообладание. — Мой зять, отец мальчиков, пытался очистить улицы от этих подонков. Он работал под прикрытием, и кто-то что-то разнюхал. В результате их с партнером убили.

— И вы думаете, что мой брат к этому причастен?

— Да, думаю.

— У вас есть доказательства?

— Более того, — улыбнулся Пистилло. — Ваш брат признался.

Я отшатнулся, словно получил удар в лицо. Затем ошарашенно потряс головой. Спокойно! Этот человек способен выдумать что угодно. Обещал же он прошлой ночью подставить меня…

— Но мы забегаем вперед, Уилл, — продолжал Пистилло. — И я не хочу вводить вас в заблуждение: мы не считаем, что ваш брат кого-то убил.

Час от часу не легче!

— Но вы же сами только что сказали…

Пистилло поднял руку:

— Выслушайте меня!

Он снова встал. Я понял, что разговор будет долгий. На его лице появилось деловое, сосредоточенное выражение, почти совсем скрывшее ярость, которая кипела внутри. Интересно, долго ли он выдержит? Пистилло, должно быть, частенько выпускал пары, сидя здесь, на кухне у сестры.

— Ваш брат работал на Филипа Макгуэйна. Полагаю, вы знаете, кто это?

Я сидел с непроницаемым лицом.