– Но Адам Уорнер с дочерью все равно отправился за крабами, – говорю я.

Он пожимает плечами:

– Решили нарушить закон. Так и на штраф можно нарваться. В Пьюджет-саунд к этому относятся серьезно.

Я киваю, потому что знаю, что это правда. Пытаюсь представить, как Адам игнорирует объявление, сажает в лодку Обри, складывает ловушки…

– Мне нужно идти, – говорю я Коннору.

– Так вы мне поможете? – спрашивает он.

– Не уверена, что это возможно, – говорю я, вставая и стуча по стеклу, чтобы привлечь внимание охранника.

– Спасибо, – говорит Коннор. – Спасибо, что пришли ко мне. Знайте, если я когда-нибудь выберусь отсюда, то постараюсь получить опеку над Обри или хотя бы добиться права на посещение. Она моя дочь.

– Вы не знаете этого наверняка, – говорю я.

– Знаю, – говорит он. – Я знал Софи лучше, чем кто бы то ни было. Она солгала, сказав, что Обри может быть дочерью Адама. Я уверен. Посмотрев Обри в глаза, я увидел себя самого.

71 Ли

71

Ли

Я стою на бетонной дамбе, смотрю на три лодчонки, которыми пользуются постояльцы коттеджей к югу от «осьминожьей дыры», и пытаюсь понять, зачем я приехала сюда в такой спешке. Что-то насчет крабов, лодок, привязанных цепями к доку, и объявления о запрете на ловлю.

Но Адам и Обри решили нарушить правила и отправились за крабами. Адам, увидев, что на его жену напали, начал изо всех сил грести к берегу. Вытащил лодку на берег, помог дочери вылезти, побежал искать Софи и звать на помощь, оставив Обри с милой пожилой женщиной по соседству.

Лодка по-прежнему была здесь, когда приехали мы с Монтроузом, – лежала на песке, завалившись на бок, прямо там, где оставил ее Адам.

Маленькая, пустая лодка. Внутри не было ни единой ловушки на крабов.

Может быть, дело в этом? Может, потому я спешно вернулась сюда? На тех выходных ловля крабов была запрещена и в лодке Адама не было ловушек. Возможно, он просто бросил их в воде, увидев, что Софи в беде.

Как идиотка, я гляжу на воду в надежде разглядеть ловушки, будто они могли пробыть на одном месте три месяца.

Я вздыхаю и отворачиваюсь. Смотрю на большой серый коттедж, где Софи Уорнер провела последнюю ночь своей жизни. От дамбы к «Глицинии» ведет тропинка, скрытая стволом старого кедра. Я гляжу на коттедж в середине, где ночевала Тереза Дибли со своими внуками, и думаю о том, что мальчик услышал что-то, проснувшись посреди ночи. Наконец я смотрю в сторону «Лилии». Моссы приехали поздно вечером накануне похищения.