С его возвращением все менялось: он целовал меня в шею, по телу пробегала дрожь, и я была готова сорвать с него одежду прямо на пороге. Патрик и Джо заполнили всю мою жизнь, кроме них мне никто не был нужен. Иногда я весь день ходила в пижаме. Зачем одеваться, если Патрик, вернувшись с работы и едва дождавшись, когда малыш уснет, поспешит меня раздеть?

Мы прислушиваемся, ждем, когда ребенок успокоится. У меня пересыхает во рту. Патрик наклоняется, его рука забирается под футболку, он меня целует, укладывает на софу, а я, сгорая от страсти, расстегиваю его рубашку. Иногда ждать невмоготу, и я тяну ее с такой силой, что пуговицы разлетаются в разные стороны, а на следующий день Джо с интересом наблюдает, как в поисках пуговиц я ползаю по полу и шарю под креслами.

Макияж Патрику не нравится. Он всегда стирал с моих век подводку, поэтому краситься я тоже перестала. Кэролайн, появившись однажды в дверях, воскликнула удивленно:

– Боже, что с тобой?

Отступаю назад. Про Джо я ей еще не говорила. Скажу, но не сейчас. Скорее всего, она меня не поймет.

Кэролайн выглядит карикатурно, напоминает шарж на ту Кэро, которую я когда-то знала: розовые волосы, стрижка а-ля боб, глаза густо обведены черным, а в носу – серьга-гвоздик с голубым камешком.

Представляю, что подруга думает обо мне: босая, в футболке и пижамных штанах, без нижнего белья, без макияжа, невзрачные пепельные волосы. Контраст разительный.