— Дело не в этом. Я больше никогда не буду на него работать.

— Ну и ну. Не хотелось бы мне вступать в финансовое противоборство с этим парнем.

— Ужасный человек.

Он посмотрел на меня с большим удивлением.

— Я не хочу показаться неблагодарной. Он замечательный наставник, страстно влюбленный в свое дело. Он искренне верит в правильность своего подхода. Но так получилось, что я была не согласна с его методами. Я могу с уверенностью сказать, что он скоро выйдет на пенсию.

— Да, он явно к ней уже близок, — заметил Аптон. — Ему должно быть уже сколько — ближе к восьмидесяти?

— Восьмидесяти? — Я не смогла скрыть своего недоумения.

— Извините. К семидесяти? Преждевременное старение — это один из побочных эффектов нашей работы.

А потом меня осенило: Оз не общался с Аптоном по видеосвязи. Это был мой отец.

Я поклялась себе, что это была последняя большая ложь Фрэнсису в моей жизни: я сказала, что иду вместе с Энсли Дойл на бродвейскую постановку «Двенадцатой ночи», а на самом деле отправилась на встречу с Озом в «Тамаринд Трайбека».

— Она пришлет за тобой машину? — спросил он, наблюдая, как я выхожу из спальни на низких каблуках и в платье, которое я купила специально для «Современных трагедий», но решила надеть сейчас. Я как будто устраивала генеральную репетицию и для него.

— О нет. Мы встречаемся с ней прямо в театре.

— А ты не опаздываешь? В интернете написано, что представление начинается в семь.

— Энсли хотела прийти после того, как погаснет свет в зале, чтобы никто не показывал на нее пальцем и не требовал автограф. Быть знаменитостью — это ужасно неудобно.

— Понятно, ладно, повеселись там.

— Обязательно, — честно ответила я.

— За нас, — сказал Оз, поднимая свой бокал. Нас окружали золотые колонны света. В воздухе витал аромат лобстеров со специями.

— За нас.