– Убивает не он. Его наши.

– Значит, у нас нет мотива. Они убивают, как… Они инсценируют чужие убийства. Нет почерка. Доступа к уликам тоже нет. Может, жертвы? Как он выбирает их?

– Никак, любой подойдет.

– Не любой. Он ищет тех, кто в чем-то виноват.

– А других и нет. Без греха. В том-то и дело. Все виновны. Это он пытается сказать. Все люди виновны, что он такой.

– Как он находит? Помощников?

– Они сами идут. Всегда. Ты их просто видишь. На улице. Везде. Ошибка думать, что маньяки – это они. Маньяки – это мы. Все.

Заплакала Вера. Есеня приняла к обочине.

Свет компьютерного монитора в темноте. Где-то у кровати горит светильник, кутая комнату в полумрачный теплый свет. В мессенджере запущена программа искажения голоса. Идет вызов.

Человек, сидит на кресле у письменного стола. Он обнажен до пояса. Лезвие в его руках. Сигнал вызова.

– Мы на месте.

– Начинайте.

Связь обрывается. ТМНП проводит лезвием по руке, прочерчивая красную черточку, проваливается в воспоминание и нервно щиплет себе руку, глядя в радостном предвкушении, как отец смотрит его запись. Она заканчивается. Отец выключает камеру. Старается не смотреть на сына. Игорь чует неладное.

– Ну… что скажешь?

– Кому-нибудь еще показывал?

– Нет.

Григорьев достает из магнитофона кассету, достает из нее другую, пленочную, размером поменьше, вытаскивает пленку. Поджигает в пепельнице, пленка чадит.