37
37
У меня есть брат.
Ощущение, будто кто-то пытается стереть с моего сердца фразу «я — единственный ребенок», хотя она все еще проступает сквозь пятна лжи. Словно в первоначальный текст топорно, грубо, корявым почерком вписали слова «брат и сестра». Они не помещаются в сердце. Пока не помещаются.
Мой лучший друг — мой брат.
Я всегда чувствовала, что наши отношении крепче, чем обычная дружба. Теперь я смотрю на него, и мое сердце переполнено счастьем: оно знает правду. Возможно, я и сама догадалась бы, если б внимательнее прислушивалась к внутреннему голосу.
Но человек снаружи — тоже мой брат. И мое сердце отказывается принять это.
— Габриэль подожжет сарай? — спрашиваю я Кристиана, выглядывая из чердачного окошка и чувствуя, как желудок подступает к горлу: так сильно я волнуюсь за дочь.
Поскольку мы жили среди леса, мать очень боялась пожаров, и этот страх передался мне. Не просто боязнь лесных пожаров — боязнь огня в целом.
«Ведьм сжигают», — часто говорила мне Оливия.
«Мы не ведьмы», — возражала я.
«Не важно. Они верят в это, и этого достаточно».
«Очнись, на дворе не семнадцатый век».
«Хм… Не дерзи».
Пока я ищу взглядом своего брата Кристиана, в голове всплывают слова матери.