Сердце – любопытная штука. Такая противоречивая. Ноет и от плохого, и от хорошего. Подскакивает от радости и падает от горя. Безумно колотится и от удовольствия, и от боли. Сейчас мое сердце билось ровно. Слишком ровно, пока я наблюдала за тем, как кровь капает в таз в одном ритме с моим дыханием. Наверное, я была в шоке. Это единственное разумное объяснение моего спокойствия.
Должно быть, доктор почувствовал на себе мой пристальный взгляд. Он глянул на меня и сразу вернулся к пациенту. Его пальцы были в крови – крови Томаса. Доктора звали Карсон, выглядел он на миллион лет.
Каждое его движение было размеренным и продуманным – превосходная черта для доктора, но как ужасно за ним наблюдать, когда двое дорогих мне людей нуждаются в немедленном внимании. Я хотела встряхнуть его, чтобы он поторапливался, но заставляла себя стоять смирно и вообще не шевелиться. Боялась того, что могу натворить, если начну двигаться.
Сначала он осмотрел дядю. Я не хотела думать, как разрывалась от того, что он сделал такой выбор. Он потрогал надрезы на предплечье Томаса, и его морщинистое лицо напряглось. Я сильнее сжала трость, словно могла этой хваткой раздавить собственное волнение.
Волнение было не единственной моей эмоцией. Чем больше я думала над тем, что кто-то пытался убить дядю, Томаса и, похоже, меня, тем сильнее разгоралось пламя у меня внутри. Гнев – это хорошо. Это значит, что мне еще есть за что сражаться. Я лелеяла его, умоляла выйти на поверхность, чтобы разжечь огонь, которым я превращу убийцу в пепел. Нет никаких гарантий, что дядя и Томас выживут.
Если Томас умрет…
Доктор раздраженно прочистил горло, словно не в первый раз пытался привлечь мое внимание. Я вырвалась из водоворота мыслей.
– Простите?
– Кровопускание – лучший способ удалить яд, – сказал он сердито. Как и побледневшие слуги, он, наверное, считал меня убийцей. Я же единственная не пострадала. – Но он слаб. Я больше не могу выпускать кровь, не причинив еще более серьезного вреда.
Он бросил грязную тряпку во второй тазик крови, добавил резко пахнущее средство для свертывания крови и поджег. Наверное, подозревал, что я вампир или кровожадный демон. Можно подумать, я стала бы пить отравленную кровь, даже будь это правдой.
– Он поправится? – спросила я, прогнав предательские мысли. – Я могу еще что-нибудь сделать?
Доктор внимательно изучил мое лицо. Я старалась спрятать свои ужасные мысли, смягчить гнев, чтобы его нельзя было принять за вину. Доктор прищурился.