– Если вы набожны, мисс Уодсворт, я предлагаю молиться. Это все, что вы можете сделать.

Больше он ничего не сказал и, закрыв свою сумку, вышел. Я не стала его провожать и не покинула своего места на краю кровати Томаса. Его кожа была землистой, я никогда не видела ее такой бледной и болезненно-желтой. Даже когда мы чуть не утонули в той водной ловушке под замком Бран, когда он промок насквозь и дрожал, он все время смотрел на меня с обычной лукавой полуулыбкой, а его кожа пылала и была полна жизни.

Томас Кресуэлл не может умереть. Если он умрет… Внутри меня всколыхнулась абсолютная и ужасающая тьма. Не знаю, кем я стану, если потеряю его. Но сам Сатана будет дрожать при моем приближении.

Грудь Томаса неровно вздымалась, веки трепетали, как чуть раньше у дяди. Я была благодарна за эти движения – только они указывали, что он еще не труп. Я ждала, что сломаюсь в этот самый момент, на этом месте. Я уже потеряла так много любимых людей; я боялась рухнуть под напором горя. Но чувствовала только ярость – раскаленную, алую ярость. Стремительный поток жара иссушал мое тело, я невольно сжимала кулаки. Если я узнаю, кто это сделал, я буду гнаться за ним на край света, и плевать на последствия.

Томас со стоном перекатился на бок. Я беспомощно стояла, словно мне опять двенадцать и я наблюдаю, как мамина жизнь угасает, пока не остается лишь призрак воспоминаний о ней. Я тогда молилась. Просила Господа пощадить ее, дать мне благословение, и я навсегда посвящу себя Ему. Я обещала все – все, что Он захочет в обмен на ее жизнь. Я даже отдала бы свою. Господь, не задумавшись, забрал мою маму. И я мало верила в то, что Он послушает меня сейчас.

Томас начал сильно дрожать, и я испугалась, что у него конвульсии. Я натянула на нем одеяло до подбородка, но он сразу сбросил его. Он что-то бормотал, слишком тихо и неразборчиво, чтобы можно было понять.

– Ш-ш-ш. – Я села рядом, стараясь погасить его припадок. – Томас, я здесь. Я с тобой.

Казалось, это только сильнее его растревожило. Он метался по кровати, судорожно дергая руками и ногами. Мышьяк действует на нервную систему, и я боялась, что яд достиг своей цели. Томас что-то шептал, снова и снова, его тело тряслось все сильнее с каждым выдохом.

– Томас… пожалуйста, не волнуйся. Все, что ты хочешь сказать, может подождать.

Он закашлялся, по нему опять прокатилась дрожь.

– Р-роза… р-роза.

Я прижала его руку к своему сердцу, надеясь, что он не почувствует, как оно разрывается. Его кожа была липкой и холодной, как лед.

– Я здесь.

– О-отель.

– Мы на Гранд-стрит, – ласково сказала я. – В доме, который нам и дяде предоставила бабушка. Он большой и показался тебе сказочным. Помнишь? Из тех сказок, где ведьмы варят зелья для непослушных детей.