– Ты уверена?

Она кивает.

Айзек меняет позу, чтобы оказаться лицом к ней.

– Я отошел облегчиться, и ты поставила свою сеть рядом с его. Это последнее, что я видел.

– А потом? – еле слышно произносит она.

– Когда я вернулся, Сэм был уже в воде. Я прыгнул и вытащил его. Я…

Он замолкает, и Элин понимает почему. Ему не хочется этого говорить. Не хочется ее обвинять. Сказать, что она просто стояла, ничего не предпринимая.

При этой мысли она делает резкий и болезненный вдох.

Все это время Элин винила его. Думала, что он что-то сделал с Сэмом, с Лорой…

– А как же кровь на твоих руках? – спрашивает Элин.

– Когда я вытащил его из воды, у него на голове был порез.

Элин молчит, внезапно осознав, что ее пальцы двигаются независимо от желаний мозга. Сгибаются и разгибаются, сжимая лишь воздух.

– Так, значит, я была там и не сделала ничего, чтобы ему помочь, – запинается она.

– Да, но врачи сказали, это от шока. – Айзек накрывает ее ладонь своей. – Люди по-разному реагируют на такие вещи, ты же должна знать это по работе. Элин, тебе было всего двенадцать. Я много об этом думал, читал, как человек переживает травматическое событие. Ты увидела нечто кошмарное. И замерла. Это нормально.

– Нет. Нет. Этого не было. Не могло быть. Только не это, – визжит она, как животное, не контролируя свои эмоции. – Нет, Айзек. – Она колотит кулаками по дивану. – Скажи, что это неправда. Этого не может быть.

– Элин, – начинает Айзек, – я не хотел тебе говорить, тем более вот так, но, возможно, тебе следует узнать правду и смириться с тем, что произошло. Жить дальше. Все твои страхи… Возможно, они исходят из тебя самой.

– Из меня?

– Да. Нам нужно было отправить тебя к психотерапевту, поговорить обо всем, но мама беспокоилась, что ты будешь винить себя. И я думаю, что твой мозг оградил тот день забором, чтобы ты забыла обо всем.

– Это неправда. – Элин не нужна его жалость, все эти банальности. Ее как будто выпотрошили. Голова разламывается и вот-вот взорвется. Элин не помнит, когда еще ощущала такую усталость. Ей хочется только остаться в одиночестве.

– Пожалуйста, Айзек, уходи.