Я улыбнулся:

— Авиакомпании боятся, что со стороны все это будет напоминать апартеид. Естественно, проблему можно решить: те, кто плачет в бизнес-классе, отправляются в эконом и уступают место довольному, не верящему в происходящее человеку, купившему дешевый билет.

Смех у тебя был мягкий и приятный — на этот раз он добрался до глаз. Легко подумать — и я подумал: непонятно, зачем изменять такой красивой женщине, но тут уж как есть. Дело не во внешней красоте. Да и не во внутренней тоже.

— Чем занимаешься? — спросила ты.

— Я психолог, провожу исследования.

— Что исследуешь?

— Людей.

— Ну естественно. Что ты узнал?

— Что Фрейд был прав.

— По поводу чего?

— Что люди, за редким исключением, ничтожества.

Ты засмеялась.

— Да уж, мистер…

— Зови меня Шон.

— А я Мария. Шон, но ты ведь так не считаешь, разве нет?

— Что люди ничтожества, за редким исключением? С чего бы мне так не считать?

— Ты проявил заботу, а забота бессмысленна, если ты самый обыкновенный мизантроп.

— Ну да. Зачем же мне было врать?

— По той же самой причине — ты проявляешь заботу. Ты мне поддакиваешь, утешаешь меня — говоришь, что тоже боишься летать. А когда я рассказала, что меня предали, утешаешь и говоришь, что в мире полно плохих людей.

— Ой! Вообще-то, я здесь психолог.