— И я этого заслуживала, — говорю я.
— Нет, не заслуживала! — мама садится ко мне на пол и медленно подползает ближе, осторожно, будто к испуганному животному. — Ты милая, прекрасная и умная. Мы с твоим отцом это знали. Мы
— Я убила человека!
От этих слов высвобождается поток эмоций, который я пыталась сдержать. Он вытекает из меня. В слезах. В соплях. В слюне, которая капает из моего рта.
— Ты не хотела, — говорит мама. — Я в этом уверена.
Я смотрю на нее заплаканными глазами.
— Мы должны сказать правду.
— Не должны, Мэгги. Мы должны лишь собрать твои вещи и уехать. Мы продадим этот дом и больше никогда не вернемся. На этот раз точно.
Я в ужасе смотрю на нее. Поверить не могу, что она все еще отказывается поступать правильно. Что после всех этих лет и всей этой лжи она все еще хочет притвориться, что ничего не было. Однажды они попытались это сделать, и это чуть не погубило нас.
Что-то ломается внутри меня. Удивительно, ведь я не думала, что какая-то часть меня осталась невредимой. Но мое сердце все еще оставалось нетронутым, оно только и ждало, когда мать разобьет его вдребезги. Я чувствую, как оно распадается — дрожь, которая заставляет мою грудь вздыматься.
— Убирайся, — говорю я.
— Мэгги, просто послушай.
Мама тянется ко мне, и я отползаю. Когда она снова это делает, я нападаю — моя открытая ладонь ударяет ее по щеке.
— Убирайся! — на этот раз кричу я, и слова эхом отскакивают от стены с колокольчиками. Я кричу до тех пор, пока лицо не становится огненно-красным, а во рту образуется пена.
— Убирайся! Убирайся из моего гребаного дома!
Мама застывает на полу с рукой на щеке. Слезы, которые сияют в ее глазах, говорят мне, что ее сердце тоже разбито.
Хорошо.
Теперь мы квиты.