— У меня назначена встреча с Артуром Розенфельдом, — говорю я. — Меня зовут Мэгги Холт.

— Конечно, мисс Холт, — секретарша быстро окидывает меня взглядом, сравнивая и противопоставляя маленькую девочку, о которой она читала, с женщиной, стоящей перед ней в потертых ботинках, зеленых брюках-карго и фланелевой рубашке, испещренной опилками. — У мистера Розенфельда сейчас звонок. Он будет здесь через минуту.

Секретарша — по имени Венди Дэвенпорт, судя по табличке на столе — показывает на кресло у стены. Я сажусь, а она все продолжает поглядывать в мою сторону. Я предполагаю, что она оценивает шрам на моей левой щеке — бледный надрез длиной в пару сантиметров. Он довольно знаменит, если подумать.

— Я читала вашу книжку, — заявляет она очевидное.

Я не могу не исправить ее:

— Вы имеете в виду книгу моего папы.

Это распространенное заблуждение. Хоть мой отец и числится единственным автором, все считают, что мы все внесли свою лепту. И хотя это может быть правдой, если говорить о маме, но я же не играла в создании Книги абсолютно никакой роли, несмотря на то что была одним из главных персонажей.

— Мне очень понравилось, — продолжает Венди. — Когда я не была напугана до смерти, конечно.

Она делает паузу, и я внутренне сжимаюсь, зная, что последует дальше. Оно ведь всегда следует. Каждый чертов раз.

— Каково это? — Венди наклоняется вперед, пока ее пышная грудь не прижимается к столу. — Жить в том доме?

Вопрос, который неизбежно возникает всякий раз, когда кто-то связывает меня с Книгой. К этому времени у меня уже есть готовый ответ. Я рано поняла, что без него никак не обойтись, поэтому всегда держу его под рукой, как очередной инструмент в моем ящике.

— Я почти ничего не помню из того времени.

Секретарша вздергивает одну слишком выщипанную бровь.

— Совсем ничего?

— Мне было пять, — говорю я. — У вас много воспоминаний с этого возраста?

По моему опыту, на этом заканчивается пятьдесят процентов разговоров. Просто любопытные понимают намек и отстают. Но болезненно заинтересованные так просто не сдаются. Я подумала, что Венди Дэвенпорт, с ее румяными щеками и дорогой одеждой, относится к первой группе. Оказывается, я ошиблась.

— Но это же было так ужасно! То, что пришлось пережить вашей семье, — говорит она. — Я бы точно запомнила хоть что-то.

У меня есть несколько заготовленных вариантов ответа. Если бы я была на вечеринке, расслабленная и добрая после парочки коктейлей, я бы поддалась и просто ответила: «Я помню, что все время боялась, но не знала почему».

Или: «Наверное, я была так испугана, что мозг просто заблокировал воспоминания».