Каждый предмет одежды был помечен и завернут в бумагу. Каммингс осторожно раскрыла маленький пакетик, обнажив потрепанные куски грязной ткани, пятна крови на которых потемнели до коричневого цвета. Френсис потянулась за ботинком, но Каммингс перехватила ее руку.

– Лучше ничего не трогать, – предупредила она.

Френсис подумала о другом ботинке, который она видела рядом с останками Вин, там, на развалинах Бичен-Клифф-Плейс, и снова почувствовала, как время скользит и происходит сдвиг реальности. Действительность стала раскалываться, покрываясь паутиной бесконечных трещин. Вин, вернись! На дне коробки, под пакетами с одеждой, лежал маленький коричневый конверт, на котором косым почерком было написано «Разное. Место преступления». Френсис потянулась за ним, не потрудившись спросить разрешения.

– Вытряхните содержимое в крышку коробки, не надо держать в руках, – сказала Каммингс.

Френсис дрожащими руками отогнула клапан конверта. Несколько мелких предметов выскользнули наружу и почти беззвучно упали на картон. И когда Френсис разглядела то, что упало, у нее перехватило дыхание. В то же мгновение все ее воспоминания обрели ясность. Там больше не осталось тайников ни для нее, ни для убийцы Вин.

– Что? Что такое? – заволновалась Каммингс.

Но Френсис продолжала молча смотреть. Два окурка, сморщенные и сухие; пуговица от рубашки, совершенно невзрачная; и монета. Американский серебряный доллар, слегка потускневший. Присмотревшись, Френсис прочитала: 1892 – год его рождения.

Всю обратную дорогу до Эксельсиор-стрит Френсис бежала, вокруг уже сгущались сумерки. Сначала к Оуэну – прежде всего она должна была сообщить об этом ему. Правда оказалась настолько шокирующей, ужасной и неожиданной, что в нее едва можно было поверить. Френсис понимала, что рассказать об этом Оуэну будет для нее настоящим испытанием. Завернув за угол, она резко остановилась, потому что у дома номер девятнадцать стояла конная повозка и Мэгги Хьюз наблюдала за выгрузкой своих детей и их багажа.

На ней была рубашка, заправленная в практичную юбку, такую же аккуратную, без излишеств, как и ее фигура – миниатюрная и изящная. Суровое лицо, все еще весьма миловидное, и темные волосы с легкой проседью. Прошло уже много лет с тех пор, как Френсис видела ее в последний раз, и на нее нахлынул поток новых чувств: вины и злости – на себя, на Мэгги, за то, что та с полным правом владела тем, на что Френсис не могла претендовать. И тогда Френсис осознала, как тщательно на протяжении многих лет она следила за тем, чтобы никогда не сталкиваться с женой Оуэна, и как близко сейчас они с Оуэном были к тому, чтобы быть разоблаченными. От этой мысли кровь прилила к ее лицу. Краткий проблеск истинного счастья угас. Оуэн появился на пороге, но Мэгги что-то сказала ему, жестом приглашая следовать за ней обратно в дом, и они оба исчезли из виду.