— На него напали? — пораженно вопросил Дэвид.

— Не нам об этом судить.

— Трещина черепа?

— Тоже нельзя сказать ничего определенного, во всяком случае, пока не сделаем ему рентген.

— А когда это будет?

Доктор Сингх пожал плечами:

— Простите. Субботняя ночь.

— Послушайте, мне кажется, вы должны заняться им в первую очередь. Ему более восьмидесяти лет.

— Я разделяю ваше беспокойство, доктор, но и у нас свои приоритеты.

— Где полиция?

— Им сообщили.

— Они сейчас в здании? Я могу с ними поговорить?

И снова в качестве ответа доктор Сингх мог предоставить только: «Субботняя ночь. Извините», что с каждым разом причиняло Дэвиду все большую боль.

Приложив пальцы к губам, Дэвид глядел на дядю. Лоб старика был нахмурен, словно какая-то огромная забота угнетала его, даже когда он был без сознания. Белые — тревожно белые — бескровные веки подергивались и подрагивали, временами открывая безжизненный блеск глазного яблока. Дэвид почувствовал, как ему на локоть легла чья-то рука. Опустив взгляд, он увидел Бернис; с овального личика девушки смотрели полные беспокойства глаза.

Дэвид медленно выдохнул. Так вот что чувствует человек по ту сторону баррикад в травматологии — родственник пострадавшего. Чувствует он себя препаршиво. Он не верит, что все под контролем. Он дает волю эмоциям. Глубоко вдохнув, Дэвид спросил:

— Насколько серьезно ранен мой дядя?

Карие глаза доктора Сингха смотрели сочувственно.

— Пока рано говорить.

О Господи, только не говорите слова «Потому что это субботняя ночь», с внезапной яростью подумал Дэвид.

— Рана не представляется слишком серьезной. Но опять же следует учитывать его возраст. Вы сказали, восемьдесят с чем-то.