Я подошел ближе и встал на краю тротуара. Это был тот Филипп, с которым я когда-то познакомился. Филипп, который был нашим вождем.

Он стоял, высокий и гордый, а колонна шла через центр города, и он оглядывал тротуары по обе стороны улицы. Как я ожидал – и наполовину надеялся, – он увидел меня, поймал мой взгляд. Он послал мне мимолетную улыбку и отдал честь. Я кивнул в ответ. У меня в горле застрял ком, руки покрылись гусиной кожей, и я смотрел вслед уходящим войскам. Я подумал, что если бы это было в кино, сейчас играла бы бравурная музыка, и было бы это все на фоне заката. Это было театрально. Это было – героически.

Парад шел до границы города. Там оркестры и сопровождающие повернули назад. А ополчение пошло вперед.

* * *

Они ударили по Белому дому в ночь с четверга на пятницу.

Канал Томпсона послал с солдатами корреспондентов и операторов, чтобы давать сообщения с места действия, и в четверг вечером все телевизоры в городе были настроены на эту станцию.

Мы видели, как едут наши танки и джипы по столичным улицам, выделяясь на фоне знакомых городских пейзажей, и хотя я не был сторонником войны, я не мог сдержать прилива гордости и чего-то похожего на патриотизм, когда я понял, что наши войска успешно ворвались в Вашингтон.

Но хотя наши люди и были Незаметными, невидимость не распространялась на их снаряжение, и нам бы надо было знать, что такая тупая атака в лоб не останется незамеченной. Наши военные машины выделялись на фоне мирного уличного движения, как Годзилла на школьной вечеринке, и когда они повернули за угол, направляясь к Белому дому, они уперлись в перегороженную улицу и кадровых солдат Армии США.

Танки и джипы затормозили, откатились чуть назад и остановились. Пат. Никто не кричал, никто ничего не говорил. Может быть, стороны переговаривались по радио, но никто не трубил в рог, и улицы молчали. Тянулись минуты. Четыре. Пять. Десять. Ни звука, ни движения, и корреспондент, ведущий репортаж, признался, что не знает, что происходит, но сообщит, как только будет знать.

Программа переключилась на Белый дом, где другой корреспондент сопровождал передовые силы Филиппа. Они успешно преодолели ограду и бежали через газон Белого дома – пригнувшиеся черные тени на освещенной луной траве.

Внезапно станция снова переключилась на улицу, где теперь войска США стреляли по нашим.

Наш репортер кричал невпопад, пытаясь объяснить, что происходит, но у него получалось не очень.

Но мы и сами это видели.

Наше ополчение превратилось в толпу.

Со всем своим оружием, даже после обучения, наше войско трудно было назвать хоть сколько-нибудь годным, и против лучших солдат мира у них не было ни единого шанса.