— А почему я должен это признавать? Это правда. И все же моя совесть чиста. Все, что я совершил, было сделано на благо Церкви.

— Какой Церкви? — допытывался Сальвати.

— Истинной Церкви, которая была и которая будет, только бы такие предатели как Кустос не заполучили власть и влияние.

Александр подошел к Лаваньино и презрительно взглянул на него.

— Неужели мы действительно должны отстаивать Церковь, которая убивает своих священников?

— Я раскаиваюсь в смерти этих мужчин, но это было необходимо, — заявил кардинал-префект. — Доттесио и Карлини, еще работая в Конгрегации доктрины веры, прибыли в Борго-Сан-Пьетро, чтобы исследовать чудесные деяния нашего нового Папы Луция, которого тогда хотели произвести в кардиналы. Они тоже слышали о пророческом явлении, происшедшем в Борго-Сан-Пьетро в 1917 году. Возникла большая опасность, что они сопоставят факты и спутают нам планы. Мы давно готовили кардинала Сальвати к понтификату. А глупые слухи о его чудесном целительстве, которые сблизили бы его с Кустосом, могли все испортить.

— Особенно когда доктор Фальк попыталась установить контакт с обоими, не так ли? — спросил Александр. — А когда она решила ехать в Марино, смертный приговор был вынесен и кузену Карлини, священнику Леоне.

— Все так, как вы говорите, синьор Розин, — подтвердил Лаваньино и стал вести себя еще спокойнее.

— А бургомистр из Борго-Сан-Пьетро? — спросил Энрико. — Почему он должен был умереть?

— По той же причине, конечно. Он был обеими руками за то, чтобы рассказать вам всю правду о вашем отце. К счастью, деревенский священник оказался предан нам. У него было задание: следить за тем, чтобы ни при каких обстоятельствах тайна не была раскрыта. Как он поведал кардиналу Феррио, с бургомистром дело дошло до драки, в которой отец Умилиани и совершил убийство. Все это произошло в запале и не было запланировано. Но убийство так отяготило совесть Умилиани, что он предпочел добровольно уйти из жизни.

— После того, как кардинал Феррио побеседовал с ним, — произнес Энрико, глядя на священника, с которым встретился в церкви Сан-Франческо. — Он, конечно же, не стал отговаривать Умилиани от самоубийства.

Феррио не выказывал признаков раскаяния, но и не радовался. С равнодушным лицом, словно он был тут ни при чем, ответил:

— Умилиани был слишком простым человеком, даже для деревенского священника. Он никогда бы не смирился со своим поступком. Смерть стала для него единственным выходом.

— Но его смерть была единственным выходом и для вас! — продолжал Энрико. — Вам тогда больше не стоило бояться, что все всплывет, если Умилиани захочет облегчить совесть.