— В самом деле? Может быть, сэр, вы хотели сказать — в финальном переводе? Мне кажется, мир не нуждается в подобном избытке творений Кейна.
— В чем же тогда нуждается мир? В еще большем количестве прирученных уайльдовских слов?
— Мои слова, мистер Кейн, еще никто не называл «прирученными». Если же вы говорите о творчестве моего Ас-кара, тогда…
— Леди Уайльд, я вообще никогда не говорю о творчестве вашего
При этих словах Сперанца медленно встала и двинулась к нему.
Он пошел ей навстречу. Так они и стояли посреди ее салона, нос к… пупку.
— Да успокойтесь вы! Это
Не сразу, но они оба сели на прежние места, Кейн быстрее, а Сперанца так, словно двигалась сквозь воду.
Вернувшись в свой угол, Кейн хлопнул себя ладонью по губам. Я видел, действительно видел, что он сам дивился тому, как с них сорвались эти слова.
— Леди Уайльд, — с придыханием произнес мой друг, — сможете ли вы простить меня?
— Полагаю, что смогу, мистер Кейн, — заявила Сперанца. — Но думаю, воздержусь… еще несколько минут. В конце концов, я предлагаю быть любезными друг с другом, всего лишь любезными.
И, видимо решив подкрепить свои слова действиями, она позвонила в колокольчик и вызвала Бетти, которая, по прошествии времени, принесла ужасающий чай, подавать который вдобавок ей мешала зажатая в левой руке лилия на длинном стебле. Кроме того, от нее попахивало одеколоном. Значит, мы вновь прибыли на Парк-стрит, слегка разминувшись с Оскаром Уайльдом.
Пока Бетти столь странным манером разливала чай, Кейн повернулся ко мне и шепнул:
— Я разбит.
Да уж, о мешках с кровью ему лучше не рассказывать.
Наконец, после того как надушенная служанка, подав холодный чай и черствые кексы, удалилась, Кейн обратился к нашей хозяйке со словами: