— Моим источником, мистер Кейн, являюсь я сама.

Так оно и было, ибо она держала в руках «Легенды, предания и суеверия».

— Хотя тиражи у меня, может быть, и поменьше, чем у вас, но читатели имеются, такие же внимательные и преданные.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, Сперанца. И еще раз прошу прощения за…

— И такие читатели…

Она открыла книгу, но, пошарив на груди и в высокой прическе, так и не нашла очков, а потому была вынуждена положиться на память.

— …такие читатели обнаружат, что я соединила восточные изыскания сэра Уильяма с моими собственными, ирландскими, и пришла к определенным выводам. В частности, к заключению, что ирландский распевный плач «У-лю-лю», несомненно, происходит от древнеегипетского «Хай-лу-лу».

После чего она произвела практическое сравнение двух распевов, столь долгое и громкое, что даже глуховатая Бетти всполошилась и просунула в дверь голову.

— Мэм, вы никак колокольчик уронили.

— Прости меня, дорогая. Я призывала богов, а не тебя.

Этого объяснения оказалось достаточно, чтобы Бетти без лишних слов удалилась, однако меня вокальные опыты Сперанцы заинтересовали куда больше, чем служанку.

— Ведь это погребальное ирландское песнопение?

— Точно. Так же как и египетское.

— Но мы то не бога собираемся призывать, — сказал Кейн, — а демона.

— Поэтому, — пояснила Сперанца, — нам следует исполнить обряд запретным способом. Объясню поподробнее: с незапамятных времен известно, что погребальные песнопения — плачи, как называем их мы, ирландцы, — ни в коем случае нельзя исполнять сразу после погребения, ибо они смущают богов и делают их глухими к призывам отошедшей души.

— Вот как… Продолжайте, пожалуйста.

Мне очень хотелось понять, к чему Сперанца клонит.

— Делать так, — сказала она, — значит рисковать призвать демона вместо бога.