Его низко надвинутый капюшон скрывал лицо, но, когда я шагнул по направлению к алтарю и призвал его подойти ближе, он приблизился. Он двигался медленно, очень медленно, наверно, для того, чтобы дать своему запаху овладеть нами. Это был приторный аромат фиалок, смешанный с запахом взрыхленной земли и искромсанной, кровавой плоти. И хотя я раньше говорил всем присутствующим, на кого он похож и как может меняться его обличье в зависимости от того, какая из двух сущностей преобладает в данный момент внутри него, и о двух его голосах, все равно все сдавленно охнули, когда Тамблти отбросил назад свой капюшон и произнес (хотя мне показалось, что слов я не слышал): «Взвесь его!», вытащив из своего мешка недавно добытое сердце Мэри Келли. Несчастной Мэри Келли.

В свете лампы ее сердце казалось горящим, и его запах, когда он, словно торговец фруктами, подающий яблоко, поднял сердце и протянул его мне, настиг меня, сковав мой язык словно железом.

— Взвесь его! — безгласно произнес он, в то время как другим голосом, слышимым всеми, проговорил: — Ритуал. Нужен ритуал.

Теперь Тамблти держал сердце в дрожащих руках, и, казалось, оно вот-вот упадет на одну из чаш весов, в одну из сложенных горстью ладоней.

Но что потом? Что мне использовать как противовес сердцу Мэри Келли? И может ли Сет видеть это, каким-то образом переместив себя, свою сущность, свое метафорическое «я» к этим весам Анубиса? Может ли он сделать так, чтобы на них упало перо Маат? И не может ли Тамблти извлечь из своего кровавого мешка еще сколько-то никчемных, собранных им сердец?

Я не знал. Я знал лишь, что должен действовать, а потому приказал:

— На колени! На колени!

Он повиновался, держа сердце, а мешок, слава богу пустой, упал на пол. Я видел, как его длинные, с грязной каймой ногти впились в мертвую красную плоть сердца. Сейчас он был на расстоянии протянутой руки от стола-алтаря, на котором находились весы и нечто еще, необходимое для нашего представления.

Что делать? Что делать? Я думал, он даст нам провести ритуал, но нет — Тамблти жаждал взвешивания сейчас, сию же минуту! Что делать? Я не знал. Глядел сквозь отверстия в своем капюшоне на Тамблти, и лишь он один стоял сейчас передо мной на коленях. По обмякшей коже его лица я знал, что Сет выжидает.

Сперанца заговорила, как по наитию, читая тот бессмысленный ритуальный текст, который мы записали, и Тамблти, которым вновь овладел Сет, отпрянул при звуках ее голоса. Он зарычал, словно пес, его лицо неожиданно напряглось так, что багровый шрам на щеке разошелся. Густая, как патока, черная кровь потекла по его усам на губы, с которых он слизывал ее раздувшимся языком.