На самом деле лишь благодаря Кейну я не уничтожил «Досье», а предпочел спрятать, что и дало мне возможность добавить к нему сейчас отчет о последних событиях.

Вчера во второй половине дня я получил телеграмму от Генри Ирвинга, гласившую: «Загляни в четверть шестого. Нечто важное».

Я застал Губернатора сидящим в своих покоях и с довольным видом рассматривающим попеременно два полученных им письма. Первое было от премьер-министра графа Роузберри, в котором актеру сообщалось, что королева в знак признания его заслуг перед искусством жалует ему рыцарское звание.

Во втором письме, от принца Уэльского, содержалось поздравление в связи с изложенным выше. Генри, разумеется, был рад безмерно, поскольку доселе ни один актер не удостаивался подобной чести. Он попросил меня сопроводить его в дом Эллен Терри на Лонгридж-роуд, дабы он мог лично сообщить это известие леди «Лицеума».[261] Что мы с радостью и проделали.

Вернувшись поздним вечером в «Лицеум», я обнаружил, что новость уже распространилась: поздравительные телеграммы поступали со всех концов света. Однако из всего этого множества самой радостной для меня оказалась одна телеграмма, в которой я обнаружил дорогое мне имя моего брата Торнли Стокера, доктора медицины, в одном с Ирвингом списке удостоенного рыцарского звания.[262] 18 июля обоим, Генри и Торнли, предстоит пройти в стенах Виндзорского замка церемонию посвящения в рыцарское достоинство, и надеюсь, что это событие умерит мою нынешнюю печаль. Мне так нужны новости иного сорта, нежели известия, полученные из Олд Бейли, где был вынесен жестокий приговор Оскару Уайльду.

Он был признан виновным в тяжком преступлении против нравственности и приговорен к двум годам исправительных работ. Недоброжелатели сделали свое дело: его имя на афишах театров, ставивших «Идеального мужа» и «Как важно быть серьезным», было замарано черным. Боюсь, Оскар не переживет столь сурового, несправедливо сурового приговора,[263] а уж его матушка тем паче.[264]

Ну и наконец, последнее из Чад Света — Томас Генри Холл Кейн благоденствует у себя в замке Гриба, в обществе своей Мэри и их сыновей, Ральфа и Деруэнта. Мэри в своих альбомах для наклеивания вырезок ведет учет продолжающихся успехов мужа, ибо мир по-прежнему внимает каждому его слову.[265]

Ну а я? Я продолжаю работать на Генри Ирвинга.[266]

У Флоренс и Ноэля все хорошо.[267]

Я пишу.[268] Мое лучшее произведение мне еще предстоит написать, однако основная идея, «зацепка», как сказал бы Кейн, у меня уже имеется, и я горю желанием воплотить ее в жизнь. Это история о человеке, который, не будучи по природе героем, переживает обстоятельства, а точнее, выживает в обстоятельствах, требующих героизма. Что из этого получится, сказать пока, конечно же, трудно, но, повторяю, у меня есть идея.[269]