– А если я возьму, – вдруг игриво крикнула ей вслед Лариска, – и все расскажу Касатонову?
– Тогда следующее мое интервью будет с твоим мужем… – прозвучало в ответ.
В начале января 1996 года Лика позвонила Пню.
Она сидела в машине, припаркованной за аркой служебного входа в отель, и кусала от волнения пальцы.
– Не дрейфь, подруга, – приободрил ее Пень. – Все будет грамотно. Иначе не может быть. Потому что иначе нас с тобой разрежут на куски и зароют в разных местах нашей необъятной родины.
Ровно в четверть двенадцатого он захлопнул дверцу машины, которую не было видно ни в одну камеру наружного наблюдения, и вразвалочку направился к освещенным дверям центрального входа.
Касатонов закончил инструктаж своих «подопечных» и уже собирался идти на «одиннадцатый» пост, когда пузатый детина с отвисшим вторым подбородком и маленькими черными глазками прижал его своим животом к мраморной колонне.
– Я от Анзора, – просипел он, теребя пуговицу на пиджаке бывшего хоккеиста.
– Чего-то рановато сегодня, – попытался улыбнуться тот. – Бабки закончились?
– Закончились, – подтвердил детина. – В булочную не на что сходить.
Касатонов изобразил восторг от шутки гостя и знаком пригласил его к стойке с газетами. Там он извлек из темного деревянного бюро пухлый пакет с эмблемой «Националя» и протянул его визитеру.
– Здесь все…
– Володя, – услышал он в тот же миг за спиной и резко обернулся.
В проходе, ведущем в гардероб Александровского бара, стояла Лариска.
– Тебе чего надо? – рявкнул Касатонов. – Иди на рабочее место!
– У меня проблемка, – жеманно повела плечами девушка. – Мне нужно отлучиться минут на тридцать.
– Какая проблемка? – растерянно переспросил Касатонов, наблюдая, как его большой гость с пакетом под мышкой покидает отель.
– Женская! – с вызовом ответила Лариска.
– Ну, иди, – буркнул Касатонов. – Если тебя через полчаса не будет – оштрафую!– Не дрейфь, подруга, – приободрил ее Пень. – Все будет грамотно. Иначе не может быть. Потому что иначе нас с тобой разрежут на куски и зароют в разных местах нашей необъятной родины.
Ровно в четверть двенадцатого он захлопнул дверцу машины, которую не было видно ни в одну камеру наружного наблюдения, и вразвалочку направился к освещенным дверям центрального входа.
Касатонов закончил инструктаж своих «подопечных» и уже собирался идти на «одиннадцатый» пост, когда пузатый детина с отвисшим вторым подбородком и маленькими черными глазками прижал его своим животом к мраморной колонне.
– Я от Анзора, – просипел он, теребя пуговицу на пиджаке бывшего хоккеиста.