Пейков долго и сосредоточенно курил, наблюдая, как начинает закипать Людмила Григорьевна. Через минуту её пухлые щёчки пошли красными пятнами. Доказывая состоятельность своих слов, она отчаянно жестикулировала дорогим маникюром, надеясь вызвать в Пейкове сочувствие и сострадание к её горемычной жизни.

Артём Андреевич никак не мог принять нужное решение, а время уже работало против него.

— Ну, хорошо, — наконец снизошёл Пейков. Хотя он говорил таким тоном, словно с одной стороны понимал, что грех отказывать хорошим людям, а с другой — ему претило выполнять их безобразную просьбу.

Лаврищева облегчённо вздохнула. Слишком много было на кону.

И Пейков начал создавать новый мир из паутины грязных грёз беспринципной семьи Лаврищевых.

— Для начала надо выявить самые болевые точки каждой из выбранных вами жертв, — объяснял он Людмиле Григорьевне.

Не в меру эксцентричная, она чуть не задохнулась от азарта. Наконец — то она могла развернуться во всю мощь. Это совсем не то, что отжатые жалкие стариковские квадратные метры!

— Вы врач, — продолжал Пейков. — не мне вам объяснять, что эти точки потому и называют болевыми, что при нажатии на них с большей степенью силы, боль становится всё невыносимее.

Для этого мне придётся войти в подсознание каждой жертвы. И узнать про все скелеты, спрятанные в их шкафах. Можно было бы ограничиться кодовым словом, но на случай, если дело вызовет сильный общественный резонанс, потребуется подстраховка какой — либо истиной.

Они договорились встретиться завтра, хотя Людмилу Григорьевну трясло от нетерпения.

Выйдя из резиденции Лаврищевых на воздух, Пейков порылся в карманах, достал сигарету и закурил. На душе у него было скверно.

Поздним вечером в своей небольшой квартире, обставленной в спартанском стиле, Артём лёг на кушетку и как сильный слипер входил по очереди в сны членов семьи Темниковых. Он пытался во время их сна считать прошлое своих пациентов.

Дмитрий Антонович в своём сне не спеша ехал куда — то на синем автомобиле, напоминавшем округлый микроавтобус. Доехав до нужного ему места, он остановил машину, вышел из неё и тут же оказался на другой стороне улицы.

Но Пейков, войдя в его сон, заставил Темникова снова вернуться в машину.

Дмитрий Антонович, не охотно, но, чувствуя, что это необходимо, преодолел месиво из грязи и мокрого снега на неубранной проезжей части, сильно испачкал ботинки и неприятно промочил ноги.

В машине было темно и жарко, как в аду. Его ноги отогрелись, да и сам он сильно вспотел. Ведь он всю ночь ездил в разные места и очень устал.