– Так значит, Харлигерли, – отвечал я, – вы полагаете, что, зимуя здесь, мы меньше рискуем, чем если бы мы отправились на север на шлюпке?

– Полагаю и всегда полагал, мистер Джорлинг! Хотите, я скажу вам еще одну вещь? – спросил он меня по своему обыкновению.

– Говорите, Харлигерли.

– Так вот, спустившим шлюпку суждено раскаяться! Я уже говорил: если бы мне выпал жребий плыть, я бы уступил свое место кому-нибудь другому. Понимаете, ощущать под ногами твердую землю – это что-нибудь да значит! Но, пусть они струсили и сбежали, я никому из них не желаю смерти. Вот только если Хирну с друзьями не удастся преодолеть припай и придется зимовать во льдах, имея провизии всего на несколько недель, то нетрудно догадаться, какая судьба их ожидает!..

– Да, похуже нашей, – отвечал я.

– И учтите, – продолжал боцман, – одним Полярным кругом дело не кончится. Если китобои уже ушли из тех вод, то перегруженная шлюпка ни за что не доплывет до австралийских берегов.

Того же мнения придерживался и я, и капитан Лен Гай, и Джэм Уэст. Верно, при попутном ветре, несильной загрузке, с запасом провизии на несколько месяцев и при сильной удаче шлюпка, быть может, и могла бы совершить этот переход. Однако разве так обстояло дело? К несчастью, вовсе нет.

Четыре следующие дня, 14, 15, 16 и 17 февраля ушли на обустройство экипажа и размещение припасов и скарба. Кроме того, мы совершили несколько вылазок в глубь суши. Почва повсюду оставалась одинаково бесплодной. Единственное, что еще умудрялось на ней произрастать, – это какие-то колючие стебли, которыми были в изобилии покрыты прибрежные пески.

Если капитан Лен Гай и сохранял еще какую-то надежду найти своего брата и моряков с «Джейн», убеждая себя, что, покинув остров Таслал на шлюпке, они могли оказаться у этих берегов благодаря течению, то он вынужден был признать, что нам на глаза не попалось ни одного следа, говорящего об их высадке.

Как-то раз мы отошли от берега мили на четыре и оказались у подножия крутой горы высотой в 600–700 саженей. Однако и столь дальний поход не открыл капитану Лену Гаю, помощнику, матросу Френсису и мне ничего нового. К северу и западу тянулась бесконечная вереница голых холмов с верхушками замысловатых очертаний. Скоро их укроет снег, и станет трудно отличить их от айсбергов, застывших в замерзшем море.

На востоке же действительно тянулись берега, освещенные предзакатным солнцем, и их холмистые очертания были ясно видны в окуляре подзорной трубы.

Что же представало нашему взору на противоположной стороне пролива – континент или просто остров? Так или иначе, там должно было оказаться не больше жизни, чем здесь, по западную сторону пролива…