– Откуда вы знаете?

– Ладно, беру свои слова обратно, Огюстен. Не взрывайте сейчас. Пол все равно никого не защитит… Взрыв убьет меньше людей в зале, но больше – на сцене. Там будут стоять как минимум пятьдесят ребятишек. Ситуация безнадежная!

В этот момент мне снова бросается в глаза темный провал между досками, на которых мы стоим.

– Нет, есть другое решение! Мы спустимся еще ниже.

Она изумленно глядит на меня. Я рассматриваю канаты, висящие вокруг нас.

– Платформа, которая поднимает торт на сцену, может и спустить нас еще ниже, на целых два подземных этажа. Если мы взорвемся там, в глубине, наверху будет меньше разрушений.

Она кивает с искаженным лицом. Но, напав на такое решение, я тут же капитулирую:

– Хотя нет, это невозможно…

– Почему?

– Кто будет управлять спуском? Машиниста сцены здесь, внизу, нет.

– Ну а я-то на что, дурья твоя башка?!

Я гляжу на следователя Пуатрено: она кипит от ярости. И упрямо повторяет:

– Как ты думаешь, зачем я сюда пришла?

– Но… если вы останетесь, то взорветесь вместе с нами.

– Не рассуждай! Иди в свой пирог!

Над нашими головами гремит начало поздравительного гимна.

Издали доносится голос Момо, в нем звучит испуг:

– Огюстен!

– Иду!

Я бросаюсь к торту настолько поспешно, насколько позволяет пояс смертника, и влезаю внутрь. Момо встречает меня радостной улыбкой, хотя из глаз у него брызжут слезы. Хосин уже занял все свободное пространство в макете – огромный, черный, грозный призрак с перекошенным от ненависти лицом.