Она схватила прощальное письмо, написанное на бледно-зеленой бумаге, и, стиснув зубы, принялась рвать его на мелкие клочки. Воспользовавшись благоприятной обстановкой, я выскочил вон. Но прежде чем за мной затворилась дверь, я услышал, как со звоном опрокинулся шкаф с безделушками. Мое предчувствие меня не обмануло: грохот от падения был просто ужасающим.
По дороге домой я попытался уложить в голове все фрагменты новых знаний. «Лоскутки одеяла», как сказала бы Леди. В моих руках оказалось немало таких лоскутков, но как сложить их вместе, чтобы получился правильный узор?
Убит человек, которого никто не знает.
На месте преступления найдено перо мертвого зеленого попугая.
Другой попугай, голубой, от звуков некой красивой мелодии сходит с ума и начинает ругаться по-немецки.
Доктор Лезандер – «сова», и он на дух не переносит молоко.
Если зеленый попугай сдох в лечебнице дока Лезандера, как его перо очутилось возле озера?
Что связывает между собой двух мертвых попугаев, убитого мужчину и доктора Лезандера?
Добравшись до дому, я первым делом побежал к телефону. Чувствуя, что необходимость добраться до истины пересиливает страх перед возможной трагедией, я набрал номер сестер Гласс. Мисс Голубая сняла трубку только после девятого гудка, когда я уже отчаялся дождаться ответа.
– Алло?
– Мисс Гласс, это снова я, Кори Маккенсон. Мне очень нужно задать вам еще один вопрос.
– Я больше не хочу ничего слышать об этой Бенедиктине Арнольд![36]
– О ком? Нет, я хочу спросить не о вашей сестре, а о попугае. Прежде чем умереть у доктора Лезандера, ваш попугай когда-нибудь болел?
– Да, оба наших попугая заболели в один и тот же день, и мы с Катариной отнесли их к доктору Лезандеру. На следующий день ее проклятая птица умерла.
В голосе мисс Голубой послышалось раздражение.
– Да в чем дело, Кори Маккенсон, можешь ты мне, наконец, сказать?