– Какой чудесный день! – воскликнула Сэнди, откинувшись на спинку сиденья и глядя на проносящиеся мимо леса и луга.

Я оглянулся на нее и в очередной раз усладил свой взор ее видом. В белокурых волосах моей супруги играл солнечный свет, как будто в них рассыпаны золотые цветы. Есть там и чуточку серебра, что мне тоже нравится, хотя Сэнди это немного расстраивает. У нее светло-серые глаза, уверенный и спокойный взгляд. Она может быть твердой, как скала, когда мне нужна сила, и мягкой, словно пуховая подушка, когда я нуждаюсь в утешении и покое. Вместе мы отличная команда. У нашей дочери глаза и уравновешенность матери, мои темно-каштановые волосы и неутолимая тяга к познанию мира. У нее острый орлиный нос моего отца и изящные кисти с удлиненными артистическими пальцами – «руки художника» – моей матери. По мне, так лучшее сочетание трудно и придумать.

– Эй, пап! – Бейсбольные карточки на мгновение забыты.

– Да?

– Волнуешься?

– Нет, – ответил я.

«Всегда говори правду», – напомнил я себе.

– Ну, может, чуть-чуть.

– Что там будет?

– Представить себе не могу. Мы уехали из Зефира в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. Это было… ну-ка посчитай, сколько лет назад это случилось?

Молчание, продлившееся несколько секунд.

– Двадцать пять.

– Верно, как дождь, – согласился я.

Моя дочурка преуспевает в математике, она явно пошла в кого-то из родни со стороны Сэнди.

– Как же так вышло, что за все это время ты ни разу тут не побывал? Я хочу сказать, если ты так любил свой город…

– Я собирался сюда приехать несколько раз. Однажды я даже добрался до самого поворота на трассу шестьдесят пять. Но Зефир совсем не тот, что был раньше. Конечно, нет ничего удивительного, что в мире многое меняется… но Зефир я всегда считал своим домом, и мне больно думать, что перемены затронули его так сильно.

– И что же там изменилось? Ведь это по-прежнему маленький городок?

Я услышал, как снова зашелестели бейсбольные карточки, раскладываемые по командам и по алфавиту.

– Не думаю, что там многое изменилось, – ответил я. – Авиабазу закрыли в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году, бумажная фабрика на Текумсе прекратила работу еще через пару лет. Юнионтаун значительно увеличился в размерах – в четыре или пять раз по сравнению с временами моего детства. Но Зефир… он стал меньше.

– Гм?