– Просто не могу поверить своим глазам! – сказал я Сэнди. – Я должен узнать, живет ли здесь, как и раньше, Вернон.
Выбравшись из машины, я направился к парадной двери, весь дрожа от возбуждения.
Но прежде чем я успел добраться до двери, я услышал звон колокольчика:
До моих ушей донеслись звуки, набирающие силу, словно приливные волны.
У меня буквально перехватило дыхание.
Потому что через мгновение появились они.
Они гурьбой высыпали наружу через распахнутые двери, словно осы из дыры в потолке нашей церкви в то памятное пасхальное воскресенье. Они мчались ко мне, заливаясь смехом, с пронзительными криками, толкая друг друга. Они неслись ко мне в облаке оглушительного шума.
Множество мальчишек – и белых, и черных.
Они закружились вокруг и обтекли меня, словно я был островком на пути течения их реки. Некоторые устремились к шалашу в ветвях дуба, другие весело носились по ухоженной зеленой лужайке. Я оказался в центре вселенной юности и задора. И тут же заметил табличку на стене рядом с дверями поместья.
«Зефирский приют для мальчиков» – вот что было на ней написано.
Особняк Вернона стал приютом.
Мальчишки продолжали носиться вокруг, бешено выплескивая застоявшуюся энергию в этот великолепный воскресный день. На втором этаже распахнулось окно, из которого выглянула женщина с покрытым морщинами лицом.
– Джеймс Люциус! – выкрикнула она. – Эдвард и Грегори! Немедленно идите сюда! Начинается урок музыки!
На женщине было голубое платье.
Две незнакомые мне пожилые дамы вышли из дверей поместья, чтобы присмотреть за юными сорванцами. Я мысленно пожелал им удачи. Появившийся вслед за ними молодой человек обратился ко мне:
– Чем могу помочь вам, сэр?
– Я раньше жил здесь, в Зефире. – Я был настолько ошеломлен, что едва мог говорить. – Когда же здесь открылся приют?
– В тысяча девятьсот восемьдесят пятом, – ответил молодой человек. – Мистер Вернон Такстер передал этот дом детям.
– Мистер Такстер жив?