Голос Судзуки становится все мягче и тише, он продолжает говорить бессмыслицу, и в глазах его появляется выражение отчаяния, словно он медленно погружается в свой старый ночной кошмар, из которого не находит выхода. В какой-то момент учитель вдруг встряхивает головой и как будто возвращается в реальность.

– Каждый раз, когда я начинаю думать о моей жене, мне кажется, будто я упал в какую-то темную тесную яму в земле. Я представляю ее скитающейся без цели в абсолютно черной пустыне. Она там совсем одна, она не может позвать на помощь или ответить мне, когда я зову ее, – слепая, испуганная, обреченная на вечные блуждания в темноте, и я ничего не могу сделать, чтобы спасти ее. Я не могу ее отыскать, и иногда мне кажется, что я могу случайно отвлечься и забыть о ней совсем. И она останется совсем одна в этой ночи – у нее не будет ничего, кроме ее бездонной печали…

– Говоришь ты так мудрено, что тебя не всегда можно понять, но человек ты хороший, учитель, – говорит мужчина. – Решено, мы обязательно отправим Ватару учиться к тебе на курсы. – Если он и шутит, то лишь отчасти. – Дай мне свою визитку.

Судзуки тотчас услужливо тянется к карману своего пиджака, потом смущенно смеется:

– Ох, я ведь оставил все свои вещи на другом месте. И все конфеты, которые я купил! – Он вдруг кажется беззаботным студентом университета. – Нужно забрать их, пока мы не приехали в Мориока. – Он поднимается. – Я ведь еду навестить родителей моей жены впервые после ее смерти. Мне потребовалось так много времени, прежде чем я почувствовал себя готовым с ними увидеться…

– Э-э, понятное дело. Но хорошо, что ты все-таки собрался, – несмотря на то что Сигэру Кимура произносит это грубоватым тоном, он очевидно рад, что воссоединение семьи все же состоится.

Судзуки уходит в сторону задних вагонов синкансэна.

– Ну что, ты доволен? – обращается мужчина к школьнику. – Этот ответ был для тебя достаточно хорош? Как по мне, так каждый сам за себя решает, убивать ему или не убивать, так что я с мнением учителя не могу согласиться. Но все же говорил он, на мой взгляд, убедительно. Так что ты думаешь?

Какой-то яркий отсвет вспыхивает в глазах мальчика. Нанао пытается понять, что это может быть – он злится или просто впечатлен; но прежде, чем ему удается определиться, выражение лица ребенка возвращается к нормальному – все напряжение исчезает, как будто из воздушного шарика вышел весь воздух.

– Нет, этот ответ не показался мне особенно осмысленным. Я был им разочарован. – Его напряжение, может быть, и ушло, но в голосе определенно скрыты шипы.