Показывала мать эти снимки и убеждала нас, говорила взахлеб, не в силах замолчать, каким он был маленьким, ее сын, каким он был ласковым и хорошим, маленький ее сын… Недавнего его прошлого не касаясь, она говорила и говорила, словно вымаливая у нас прощения сыну, которого уже поглотила без остатка исключительная эта самая мера…

Проводив старуху, я зашла к судье, вынесшему тот приговор. Он сидел над чистым белым листом, и лицо было тоже белым, как бумага на его столе…

Нет, неоднозначное у меня отношение к исключительной мере наказания — так у нас именуется смертная казнь.

А Сумин? "Глаза на тонких ножках”. Дёло-то вон как оборачивается.

Надо бы, конечно, зайти к Валерии, доложиться. Но так не хочется.

Подожду. Назначу экспертизы, будут какие-то объективные доказательства, не просто слова…

Решено: зайду, когда получу заключения. Не с пустыми все же руками. Конечно, начальница любит давать советы, но мне они сейчас не нужны.

Да-а, еще ведь Воронько! Интересно, что расскажет он о таинственном Аркадии, какое отношение к событиям имеет этот неизвестный Аркадий — Аркан?

После перерыва меня ожидала новость совсем другая.

Прокурор Кудимов заявил ходатайство о направлении дела на дополнительное расследование.

Это меня удивило. Судебное следствие идет полным ходом, зачем же его прерывать? Доводы прокурора таковы: необходимо провести экспертизы, расширить круг свидетелей. Так он и сказал: расширить круг свидетелей, словно не знал, что все свидетели по этому делу установлены. Не знаю уж, как он собрался их "расширять".

Вот они, свидетели, все у нас под рукой. Погодите, товарищ прокурор, мы и про Аркана узнаем.

А экспертизы — что ж, это суд может назначить. И назначим. Раньше об этом надо было думать, прокурорские коллеги, раньше, знаю я ваши маневры с дополнительным расследованием.

Адвокат Волкова категорически возражала против предложения прокурора. Реутов мрачно сказал: "Как хотите”. А Сумин отчаянно вскрикнул: "Опять к Иванову?! Не надо!"

Мы ушли в совещательную комнату и ходатайство прокурора отклонили единогласно. Мои народные заседатели, впервые попавшие в столь необычную ситуацию, вели себя на удивление дружно. Тютюнник сжимал крепкие кулаки, доктор Руссу играл желваками.

— Наталья Борисовна, как же так? — сказал доктор.

— Мне кажется, по делу диагноз поставлен неверно.

— У этого дела резьба сорвана, — заключил слесарь авторитетно, — сам я, доведись до меня, тоже не дал бы спуску.

— Погодите, погодите, товарищи, — принялась я их урезонивать. — Мне кажется, с выводами вы спешите. Работы еще впереди — дай Боже.