– В каком это смысле?

– Я вас, девчонки, в жизни не мог различить! Никогда не получалось. Если б я не увидел, как ты нюхаешь эти ирисы, то никогда не угадал бы, кто ты.

– Все равно не могу поверить, что ты угадал, – говорю я. – Я проделала такую большую работу… Ты просто гений, Бен.

– Пожалуйста, не поздравляй меня, – сникает он. – Я постоянно думаю, что не дал ей ни единого шанса бросить пистолет. Просто пристрелил ее.

– Да, это так, – говорю я. – А почему не дал?

Бен саркастически хмыкает.

– Если б это ты держала пистолет, я бы тебя уговорил. Но брось! Мы же говорим про Саммер. Эта сука пристрелила бы тебя, даже не моргнув глазом.

* * *

В полдень моего дня рождения «Вирсавия» прибывает в уэйкфилдскую марину – как раз вовремя, чтобы провести на борту намеченную поминальную службу. Надо прокрутить все по-быстрому – я сегодня так пока и не добралась до больницы. Пришлось позаботиться о Тарки и выбросить остатки разбитых телефонов.

Ночью моим первым порывом было посадить Бена на первый же рейс до Нью-Йорка, но брат решил не спешить. Всегда оставалась вероятность того, что кто-то сообщит, как слышал выстрел или нашел пятна крови на кармайкловском мосту, и если б это каким-то образом связали с Беном или его прокатной машиной, его поспешный вылет из страны выглядел бы для него не лучшим образом. От тела моей сестры мы надежно избавились, но крокодилы не едят винтовки. Представляется маловероятным, чтобы кто-то выудил винтовку моего отца из-под моста, но никогда ведь не знаешь… Так что Бен опять обменял билет и провел ночь у мамы. Мне крайне неловко принимать его на церемонии под фальшивой личиной, но это последняя вещь, которую я могу сделать для него после того, как он спас мне жизнь.

Службу проводим в салоне. Сюда набилось девять человек, для яхты это целая толпа – до окончания церемонии мне не предстоит остаться с Адамом наедине, хотя не терпится выяснить его истинные чувства.

Все сегодня наперебой врут про Айрис – трудно уловить суть. Священник, который в жизни ее не видел, задвигает нескончаемую и полную фактических ошибок речугу о многообещающей молодой юристке, карьера которой столь трагически оборвалась. Мама, все в том же черном платье, что и на похоронах отца, вещает о неких особых узах, связывающих ее со средним ребенком. Колтон с Вирджинией выражают горькое сожаление, что не успели узнать Айрис получше. Летиция Букингем лепечет, как классно было иметь в лучших подругах двух одинаковых близняшек. Ной, Адам и Бен говорят как можно короче.

Моя мать заходится в траурном плаче, а я изо всех сил подвываю ей.