— Ну, что тут думать? Ты же не замуж выходишь!.. Это над замужем двадцать раз надо подумать. А если представляется возможность деньгу зашибить, — так и зашибай! Чего долго думать? Ты должна сказать, дорогая, с нами ты или не с нами, — Фаина, кажется, начинала потихоньку терять терпение. — Ты должна выбрать между своим восемнадцатирублевым плащом и элегантным пальто, шитым лучшим мастером Питера, выбрать между койкой в общаге, пропахшей клопами, и вполне респектабельным домом.

Рита улыбнулась каким-то своим мыслям.

— Чего улыбаешься? — осеклась Фаина.

— Это муж-писатель тебя научил так красиво говорить?

Фаина раздраженно махнула рукой:

— Это единственное, что он умел. Порой на кухню невозможно было зайти: сидит у окна и все говорит, ворчит, ругает всех и вся, начиная от машинистки в издательстве, кончая президентом… Послушайся моего совета, Ритка, если мужик тебе встретится говорливый, беги от него без оглядки, не то пройдет время, и он тебя заест… — Фаина заглянула Рите в лицо. — Так ты с нами?..

Рита вскинула брови:

— А разве я не с вами была до сих пор? Не с отделением? Разве я здесь не ко двору?

В глазах Фаины мелькнуло сомнение. Она отошла к окну, без интереса посмотрела во двор больницы. Сделала вид, что зевнула. У пантеры изогнулся змейкой красный язычок:

— Ну, ну… подумай еще немного. Все равно к нам придешь. Жизнь такая настала. Сама заталкивает: порох — в гильзу, а мясо — в мясорубку…

Прошло уже несколько дней, как Нестеров ушел из больницы, как похитил записи доктора Иванова. Налетчики в белых халатах больше не появлялись (Нестеров, однако, не забывал о них: топор, которым взламывали его дверь, теперь всегда лежал у него под диваном, можно сказать, — под рукой. Вопрос в том, смог бы Нестеров или не смог пустить его в ход?), а Владимир, согласившись с доводами Алексея Перевезенцева, в отношении врачей-убийц никакой инициативы не проявлял. Его думами сейчас полностью владела книга в зеленом переплете.

В «принципиуме», то бишь в основах научного труда Иванова Владимир уже разобрался. Иванову удалось составить своеобразную «живительную» смесь. В своих записях Иванов так и называл ее — «живая вода». Будто в сказке… Много компонентов (взаимосочетающихся и взаимоусиливающих) было в этой смеси. Часть компонентов оказалась зашифрованной. Их незашифрованных по меньшей мере три Владимиру были неизвестны: вещества белковой природы, по характеристикам своим близкие к гемоглобину. Как и гемоглобин, эти вещества могли вступать в нестойкие соединения с кислородом и углекислым газом. Вероятно, эта их способность и использовалась Ивановым в его опытах.