— Феноменально, — Йыги опрокинул в рот рюмку коньяка.

В это время открылась дверь с улицы, и в гостиную вошли доктор Блох, Фаина и Маргарита. Причем Маргариту Фаина толкала перед собой. Руки у девушки были связаны за спиной.

Иванов от удивления замер с бутылкой в руке:

— А это что за игры в индейцев?

— Это уже не игры, Саша, — ответил Блох. — Как бы нас не спустили под горку по милости этой… — он сдержался, он обычно вел себя как джентльмен. — Если честно, то нам не стоит обольщаться: не так уж мы неуязвимы.

Иванов вопросительно посмотрел на Фаину:

— Я не понимаю, что происходит?..

Фаина подтолкнула вперед Маргариту:

— Эта сучка, — я б убила ее, — заложила нас!

— Каким образом? Кому? — Иванов с невинной улыбкой смотрел на Маргариту; он был сейчас как добрый князь возле своры свирепых псов.

Фаина хотела ущипнуть Маргариту за плечо, но та отклонилась. У Фаины от злости сморщилась верхняя губа:

— Я начала обрабатывать ее, как мы и договаривались. А она все невинной пастушкой прикидывалась. Вроде не понимала, о чем я ей говорю. А сама все отлично усекла!.. Она у нас комсомолка, наверное, в душе. Решила поиграть в отважную разведчицу… Мне ее реакция не понравилась — она будто жвачную резинку принялась тянуть. Сучка юная!..

— Успокойся, Фаиночка, — одернул Иванов. — Ты чересчур эмоциональна!..

— Пускай, пускай!.. — с заметным прибалтийским акцентом вставил Йыги. — Она еще красивее делается!..

И он был прав. Гнев тоже красил Фаину. Она была фурия сейчас — одна из богинь мщения. А кто сказал, что фурия некрасива? Нашелся ли гений, осмелившийся утверждать, что красота и зло — две вещи несовместимые?

Фаина продолжала:

— Думаю я, значит, — надо за ней присмотреть. Присматриваю… А она минутку улучила и к телефону — шасть! — Фаина посмотрела на Маргариту примерно так, как Снежная королева смотрела на несчастную Герду. — Как вы думаете, друзья, кому она принялась звонить?

— Кому же? — за всех спросил Иванов.

— Нестерову… — улыбка на лице Фаины не обещала ничего хорошего. — Или еще кого-нибудь зовут Владимиром Михайловичем? Я другого не знаю…

— Почему Нестерову? — как бы в недоумении спросил Иванов.