И тут я начинаю потихоньку всхлипывать.

— Они ничего с ней не сделали, она цела?

— Нет, о ней хорошо заботились.

— Значит, это правда, — тихо говорю я и чувствую, как все плывет перед моими глазами.

— Сейчас мы отвезем вас домой, вы возьмете все, что вам понадобится для ночевки в другом месте, и мы повезем вас к дочери.

— Спасибо. — Мой голос слаб как никогда прежде. — Со мной все хорошо.

— Подождите, пожалуйста! — Это кричит Харриет Уотсон. Она вырывается из рук двоих полицейских и опрометью кидается в комнату. — Я же хотела показать Тони источник запаха. Я хочу, чтобы она увидела — это не Эви. Я никогда не причиняла ей вреда.

Инспектор Мэнверс неохотно отдает ей распоряжение проводить нас наверх. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее воняет.

— Господи, меня сейчас вырвет, — говорит кто-то из офицеров. — Я узнаю этот запах. Ничего хорошего мы не увидим.

У лестницы на третий этаж все останавливаются. Наверх поднимаются только Харриет и Мэнверс.

— Пусть она посмотрит, — говорит Харриет.

Инспектор кивает, и я подхожу к ним.

Мисс Уотсон вынимает из кармана ключ и вставляет его в замок. Когда дверь открывается, мы отшатываемся.

Зеленые мухи бешено бьются в стекло — столько мух сразу я не видела никогда в жизни. Полицейские, оставшиеся на лестнице, зажимают носы.

— Это мама, — шепчет Харриет. — Она никогда не спускается вниз, если нянчит Дарси.

* * *

Позже, на пути в участок, инспектор Мэнверс кое-что объясняет.

— Дарси — старшая сестра Харриет, она умерла в шесть месяцев. С младенцами такое бывает — засыпают и больше не просыпаются. Мать отказалась ее хоронить, всю жизнь держала спеленатое тельце в ящике комода. Когда они переехали сюда из Лондона, Дарси приехала с ними.

Меня передергивает.