– Вот Тёмные, – опечалился за всех Казар и посмотрел на небо. – Ну хоть рассвет увидели напоследок.

Светлеющее небо пересёк крылатый силуэт, и Майяри, вскинув голову, уставилась на опускающуюся сову. И вздрогнула, увидев голую, ощипанную грудь птицы. Кровь отхлынула от сердца. Боги, неужели сам господин Иерхарид встал, но он же… он…

Птица упала наземь и, издав гортанный крик, начала оборачиваться.

Через минуту на ноги поднялся совершенно голый Узээриш. Сквозь рвано обрезанные волосы яростно взглянули жёлтые глаза, ноздри хищно шевельнулись, и молодой хайнес, сложив руки на груди и широко расставив ноги на взрыхлённой земле, процедил:

– Какого хрена вы здесь устроили? У меня под носом, поправ все порядки и законы! Мне вас во Многоимённые земли всех сослать?

Глава 40. Торжество справедливости

Глава 40. Торжество справедливости

Повисла гнетущая тишина. Лишь слегка успокоившийся, но готовящийся продолжиться бой замер окончательно. Тени не поднимали голов, хаги нервно переглядывались, и только их предводители досадливо морщились. Но если у харена Ранхаша досада проявилась только в лёгком прищуре, который можно было объяснить и любой другой причиной, то тот же господин Югеш выглядел куда недовольнее.

Узээриш порывисто развернулся, и почти все взгляды невольно привлеклись к нему. Молодой хайнес был так белокож, что даже мужчины не могли оторвать от него удивлённых взглядов. Хоть Жаанидый и полнился байками о похождениях хайрена Узээриша, смеялись, что снежной сове не раз приходилось со всех крыльев улепётывать от возмездия со стороны мужей, отцов и братьев, но вот голым он попадался не так часто. Да и привыкнуть к такому сложно: жутью потусторонней веяло.

Кожа и волосы господина Узээриша были почти одного оттенка: снежно-белые, без единого пятнышка желтоватой молочности. Плотный белый цвет, делающий хайнеса похожим на Светлого духа, какими их часто рисовали в храмах. Под жутковато светлой кожей перекатывались тугие валы мышц, особенно крутых, как это часто бывало у оборотней-птиц, на руках и спине. А по ногам, длинным и крепким, переплетаясь, сходились и расходились голубоватые сетки вен. Эти же голубоватые полосы виднелись внизу живота и разбегались по предплечьям и кистям. Майяри, может быть, даже залюбовалась, если бы злилась немного меньше.

Узээриш повернулся – его поджарая задница напряглась и явила взорам ямочки – и обвёл присутствующих пронизывающим жёлтым взглядом. Глаза были единственной яркой частью в его облике, и это тоже немного пугало. Будто статуя внезапно ожила и уставилась звериным взглядом.