Ранхаш пристально следил за женой. Выводимые ею знаки уже были видны глазу и вспыхивали голубым светом, в котором оборотень явно видел, как бледнеет Майяри. Пещера дрожала всё сильнее, скрежет и грохот звучали уже не переставая. Когда весь Сад тряхнуло так, что некоторые деревья попадали, оборотень решительно схватил и Майяри, и Ёрдела за локти и поволок на выход.

Только они шагнули за порог, как ворота с грохотом захлопнулись, и вся пещера, выломавшись из породы, начала с хрустом погружаться вниз. Тесный коридор заволокло пылью, факела протестующе заплясали, а Ёрдел и Майяри продолжали выписывать символы в воздухе. Они продолжали, пока свод пещеры полностью не скрылся под землёй и пока на месте образовавшейся пустоты не начал стремительно разрастаться докрасна раскалённый камень. Здесь хаги пошатнулись, опомнились и потянулись к выходу. Обессиленная Майяри покачнулась, и Ранхаш подхватил её на руки.

Ещё четверть часа они стояли снаружи и смотрели, как из коридора исторгается горячий дым и пыль. Потом раскалённый камень дорос до самого выхода и замер, застывая и остывая.

– Всё, – Майяри устало откинулась на крепкое плечо мужа и слабо ему улыбнулась.

А затем осмотрелась и вдруг совершенно неожиданно вспомнила, как они с Ёрделом в детстве с хохотом носились по этим улицам. В покрытых лишайником завитушках на стенах домов увиделось нечто тоскливо родное. Майяри действительно не любила это место, но… Почему-то она чувствовала сожаление. Эти дома строили чьи-то руки, эти завитушки вырезала чья-то рука. Вырезала не потому, что этого требовали традиции, а потому что это было красиво. Многие века здесь жили хаги с покалеченными душами, но всё же даже в этих душах было место любви к прекрасному, привязанности к дому, к этим горным хребтам, очень красивым в солнечном свете. Даже Каменный Сад был творением множества хаги, которые искренне наслаждались тем, что творили.

Сейчас Каменный Сад взбудоражено звенел где-то глубоко под землёй. Он успокоится, пыль осядет, и от ветвей кустов и деревьев польётся мерный свет, таинственный и вечный. Пройдёт сто лет, и он, возможно, опять вернётся к своим создателям. Как и этот прекрасный город. И Майяри надеялась, может быть, наивно, в приливе тоски, что души вернувшихся хаги будут соответствовать красоте этого места.

– Пойдёмте.

За ворота Майяри вышла на своих ногах. Незачем показывать поданным свою слабость. Там их ждали старейшины равнинных хаги, готовые провести заключительную церемонию прощания с общиной.

Майяри повернулась лицом к наконец-то повешенным воротам, и те с глухим грохотом захлопнулись. Она просто смотрела на серые стены, зачем-то пытаясь их запомнить. Старейшина Оирид подошёл к воротам, вставил в прорезанную скважину каменный ключик – не больше указательного пальца – и повернул его. Серые стены мгновенно исчезли, сменившись неприступным склоном Второго Рога. Вытащив ключ, старейшина в торжественном молчании передал его Майяри.