— Ты убил ее, так как не мог больше жить между ними. Ты уже не знал, какую из них любишь, да? Конечно, я все поняла…
Пьер, прикрыв глаза, ждал с жадностью ребенка, слушающего страшную волшебную сказку.
— И что дальше? — спросил он.
— У меня хватило ума понять, что ты злишься на меня из-за сиротского детства, ремесла, которое я тебе навязала, фургонов, Людвига… и просто на меня!
Спицы тоже вели свой сложный, умиротворяющий разговор. Одетта говорила не спеша, спокойно, время от времени умолкая.
— Я так любила жить!.. Долгие годы я забывала о тебе, мой бедный малыш. Я и не подозревала, что ты так чувствителен. Прости.
Глухой монотонный голос дрогнул. Она сидела слева от него и так близко, что он угадывал движения ее губ, заминки в мыслях, стук сердца. Его обволакивал и баюкал ее хрипловатый голос. И он словно зачарованный томился горькой и сладкой истомой.
— Я догадывалась, что ты сбежишь от меня с первой встречной девицей. Но случилось так, что нам достались близнецы…
Спицы замерли, Одетта искала слова. Сквозь густую тишину просачивалось издалека радио. Между улицей и Пьером выстроилось столько комнат, коридоров, лестниц, что ничто дурное не могло до него дотянуться. Он был в безопасности, слушая этот хриплый голос, который знал столько разных вещей.
— К тому же я ревновала, — продолжала Одетта. — Лучше, чтобы ты знал и это. Сестричек-то я хорошо себе представляла. Для тебя они были чудом из чудес, а для меня!.. Я во всем виновата. Будь я поумнее, я, может быть, и помогла бы тебе…
Они вместе увидели фургоны, стоящие в тени сосен. Хильда в лунном свете поднялась по ступенькам в один из них.
— Ты сговорился с ней, — сказала Одетта. — Поневоле сговорился. Но честно сказать, я не сразу сообразила. Хочешь, расскажу, что я поняла?
Пьер, соглашаясь, опустил веки.
— Когда Владимир сказал, что сама она не могла удавиться, я задумалась… Как-никак, я тридцать лет занимаюсь свои ремеслом, в этом все дело, я сумела добраться до сути… Раз Хильда не могла себя задушить, значит, когда я увидела ее на полу в первый раз, прежде чем пошла за Владимиром, она была еще жива… А пока меня не было, ты потянул за веревку. Другого быть не могло.
Одетта положила вязанье на колени и покачала головой. Она восхищалась ловкостью сына и не скрывала восхищения.
— Смело сделано!.. Но почему Хильда согласилась стать твоей сообщницей? Потому что ей и в голову не приходило, что она может стать жертвой, так ведь? Нет, нет, не говори ничего… Я же и так все поняла… Она ревновала к сестре,