О’Рурк зашел в холл, бросил ключи в чашу на столике и крикнул:

— Джейсон!

Ответа не последовало. Перестроенный чердак был святилищем хозяина, маленьким убежищем для него одного. Формально это был рабочий кабинет, но на деле самые приятные его особенности заключались в большом бильярдном столе и телевизоре с большим экраном. Кроме того, здесь был устроен отдельный задний балкон, где он мог спокойно курить сигары, не провоцируя гнев супруги. Джейсон хорошо знал, что ему не следует туда входить. Чердак находился под полным запретом с тех пор, как, явившись однажды вечером, хозяин обнаружил сына на любимом бильярде — яростно совокупляющимся с какой-то девицей. Он не стал бить парня только потому, что не знал, кто эта девушка. Газетчики бы точно не упустили небольшой скандал в дополнение к их нынешней навязчивой идее разнести «Гарда Шихана» в пух и прах. Впрочем, если сын вновь взялся за старое, то в этот раз О’Рурка не остановят ни заголовки газет, ни муки, которые он претерпит от жены. Теперь он точно устроит мальчику трепку, на которую тот регулярно напрашивается на протяжении всех двадцати лет своей сверхпривилегированной жизни. В прошлый раз пришлось разориться на четыреста евро, чтобы заново перетянуть стол. Технической необходимости в этом не было — стол остался неповрежденным. Но смотреть на оскверненную ткань не было никаких сил.

— Джейсон!

Поднявшись до площадки второго этажа, О’Рурк почувствовал, как в нем закипает гнев. На работе каждое его слово было Откровением и любой приказ выполнялся точно и в срок. Но в собственном доме его же безмозглый сын плевать хотел на любые правила, грубо нарушая их с улыбкой идиота.

Приготовившись к худшему, О’Рурк распахнул дверь и окинул комнату взглядом справа налево. Бильярдный стол оказался благословенно пуст. Джейсона нигде не было видно.

— Ёб твою мать!! — воскликнул О’Рурк от неожиданности.

Банни Макгэрри, сидевший перед телевизором в кожаном кресле, поднял бокал неприлично дорогого двенадцатилетнего виски «Милтон», принадлежавшего О’Рурку.

— Комиссар, за вашу жопу!

Он чувствовал себя здесь как дома. Длинная дубленка из овчины висела на подлокотнике кресла, на коленях лежала клюшка для хёрлинга.

— Господи, Банни! Какого хуя ты забыл в моем доме?

— Просто захотелось пообщаться.

— Тогда позвонил бы моему секретарю и записался на прием, как все нормальные люди.

Опасливо оглядев комнату, О’Рурк закрыл за собой дверь.

— Я не из тех, кто записывается на прием.

О’Рурк пересек комнату и поднял бутылку с ковра возле Банни.

— Я вижу, ты и не из тех, кто ограничивается полумерами. Ты хоть представляешь, сколько он стоит?