После жидких аплодисментов режиссер встал и повернулся к ней, потирая руки. Он попытался тепло улыбнуться, но его улыбка выглядела хищной. Чарли знала расклад. Он думал, что экранизация ее мытарств упрочит его карьеру. Возможно, так и будет. Чарли давно отказалась от попыток понять современных кинозрителей.

Сейчас ее основное внимание было сосредоточено на сохранении прошлого. Это являлось частью ее служебных обязанностей в качестве архивариуса в Академии кинематографических искусств и наук. Ей нравилось то, что она делала. Стать хранителем честной истории кино — это работа ее мечты. Она даже каждый год присутствовала на церемонии вручения «Оскара», хотя и на дешевых местах. А когда вечером возвращалась домой, она оставляла все это за дверью. Больше никаких фильмов, возникающих в ее голове. Они закончились ночью, описанной в самом настоящем фильме, который она только что посмотрела.

— Что скажете? — спросил режиссер.

Он хотел услышать, что ей понравилось. Чарли читала это в его глазах, ярко сверкавших даже за тонированными линзами.

Но вот в чем загвоздка: она не могла разобраться в своих ощущениях.

Проблема заключалась в следующем: по иронии судьбы все, что Чарли увидела сейчас, ей обычно и нравилось в фильмах — жизнь, более значительная, если не лучшая. Но сейчас-то на экране была ее собственная жизнь, которую беспощадно приукрасили! Это не история той ночи. По крайней мере, не настоящая. И ей с трудом удавалось разглядеть реальное прошлое за допущенными художественными вольностями.