Они остановились недалеко от того места, где как раз грузили шлюпку. Он взял ее за руки – ее пальцы, обтянутые перчатками из лучшей телячьей кожи, и его – ледяные и обнаженные – и сжал их.

– А теперь послушайте меня. Доверьтесь мне. Вы обязаны выжить ради этого ребенка. У вас просто нет другого выбора. Только вы можете его спасти. Ваш муж хочет, чтобы вы это сделали. Вы должны – ради него.

Мэдди плакала. Смотрела ему в глаза и плакала.

– Будет трудно, но вы справитесь! Я не могу заглянуть далеко в будущее, но это – вижу. Вы должны быть сильной ради мужа и ребенка. Они оба рассчитывают на вас. А теперь – в шлюпку. Вот так.

Лес сжимал ее руку, пока миссис Астор неуклюже забиралась в раскачивающуюся лодку. Он передал ее члену экипажа в шлюпке, словно отец невесты жениху у алтаря. Передал будущему. Забавно, в этот момент ему не было больше холодно. И он чувствовал себя намного, намного лучше. Даже страх отступил.

Леса кто-то толкнул. Он обернулся и увидел Дая, ошеломленного и потрясенного. Лес раньше видел такой взгляд у мальчишек, впервые вышедших на ринг. Они считали себя крутыми, только потому, что пару раз дрались на школьном дворе. До Леса дошло, что, скорее всего, Дай до смерти за него боялся и был поражен чистейшей удачей, обнаружив его на свободе. Вместе с ним. Посреди того, что очень смахивало на финал. Финал всего.

Шлюпку начали спускать, но потом, по какой-то непостижимой причине, остановили. Лесу что-то кричали, но он не мог разобрать из-за гула толпы. Мадлен Астор махала ему рукой, подзывая.

– Нужен человек, чтобы грести, – крикнул матрос, сложив ладони рупором. – Прыгай! Прыгай вниз! Она говорит, ты спас ей жизнь. Мы тебя возьмем!

Лес бросил взгляд в переполненную шлюпку. Рядом с уключиной оставался крошечный деревянный квадратик. Место для одного человека, только для одного. Лес вспомнил день, когда встретил Дая в убогом крохотном тренировочном зале на пустом складе в Понтиприте. Казалось, это было целую жизнь назад.

То был рослый молодой парень, который бил кулаками по мешку с опилками, висевшему на стропилах, с такой силой, что с каждым ударом сотрясалось здание. Мешок почти мгновенно порвался, засыпав опилками весь пол. Все знали, что Дай Боуэн уедет, и Понтиприт не удержит его надолго.

Так все бы и случилось, не свяжись с ним Лесли.

Лесли не мог избегать неприятностей. Его жизнь была их чередой, он не успевал вылезти из одной, как оказывался в другой, будь то с властями или букмекерами. И Дай все это время его поддерживал. Он так и не переехал в Лондон, несмотря на все обещания промоутеров и возможных богатых покровителей. Дай просто качал головой и говорил, что пока не может уехать, но не объяснял почему.