Штирлиц рассказывал, что Гиммлер санкционировал расстрел своего племянника за то, что тот грешил нездоровым влечением к мужчинам. «Если эти наци в Игуасу тоже балуются, тогда я набрал очко еще до начала состязания; впрочем, почему я решил, что они педики? Это еще надо доказывать, а у меня нет на это времени. Мне хватит того, что Грегори прислал в своем письме, этот Райфель не может не дрогнуть. Хотя, судя по тому, что он написал мне про Ланхера, эти люди умеют держаться».

Райфель был полной противоположностью толстопузой и вертлявозадой женщине с лицом страдающего монастырского аскета или же тренера по боксу. Он был поджар, степенен в движениях, ступал мягко, совершенно беззвучно, будто шел по толстому ковру, хотя в офисе пол был красного дерева, — его здесь много, разных оттенков, очень дешево.

— Я Райфель. Вы искали меня? Здравствуйте.

— Я — Ниче, — ответил Роумэн на своем прекрасном немецком. — Думаю, мое предложение нам бы следовало обсудить с глазу на глаз.

— Сеньор Луарте, — Райфель кивнул на женщину, — не понимает по-немецки, его британская мама очень не любит нас с вами, говорите спокойно.

— У меня нет оснований волноваться, я всегда спокоен, спокойствие — мое обычное состояние, но я приехал от Ланхера, у него сестра приболела, нужны здешние травы, да и мое к вам предложение не изложишь в такой душной комнате, может, пообедаем вместе?

— Я не знал, что вы оттуда, — сразу же поднялся Райфель. — Пошли, перед обедом можно выпить кружку пива, я приглашаю.

— Спасибо, только я плохо переношу пиво в такую жару, — улыбнулся Роумэн.

Он поднялся следом за Райфелем, с трудом выбравшись из-за низкого, очень неудобного канцелярского стола с какими-то чрезвычайно острыми углами, хотя, на первый взгляд, этот стол ничем не отличался от тысяч ему подобных, только разве что слишком уж был аккуратен, — какая-то пронзительная гордость бедного, который вынужден скрывать свою нищету.

— Хотите посмотреть мои склады? — поинтересовался Райфель.

— Я, честно говоря, ни черта в этом не смыслю. Моя специальность — параграфы законоуложений и гарантированность банковских счетов.

— Вы получили образование в...

— И там, и там, — ответил Роумэн. — Во всяком случае, немецкие законы я проходил в рейхе.

— Ах, вот как...

Когда они вышли на знойную улицу, забитую повозками, полными даров сельвы, всадниками, — лица в основном смуглые, много индейской крови, — медлительными женщинами, продававшими товар вразнос (широкополые соломенные шляпы скрывают верхнюю часть лица, губы чувственные, очень яркие, взгляд — когда вскидывают голову — обжигает), Роумэн сказал: